31 
— Я люблю вас, — шепнула Эмили в последний миг их страсти, и Киран закрыл глаза, стараясь запомнить ее голос и интонации, чтобы прокручивать эти слова в голове вновь и вновь, заполняя ими пустоту грядущих веков. Воспоминания этой ночи — вот и все, что ему останется. Он был к этому готов.
Когда все закончилось, он перекатился на спину и прижал к себе Эмили. Ее голова лежала на его плече. Минута передышки. Если Эмили попытается что-нибудь сказать, он закроет ей рот ладонью. Ему просто хотелось лежать рядом с ней и представлять, что это может продолжаться долго-долго. Что не нужно вставать, одеваться и идти в деревню, нанимать людей, которые отвезли бы Эмили в Англию.
Киран вдруг почувствовал, что она шевельнулась, и понял, что вокруг них витает легкий ветерок. Открыв глаза, он осмотрелся. Все двери, ведущие на террасу, были распахнуты настежь. Несомненно, чтобы выветрился запах свежей краски, догадался Киран. Только сейчас он заметил, что стены бального зала были окрашены в цвет неба солнечного дня. К сожалению, в открытые двери влетал прохладный ночной ветер.
Он хотел сесть, чтобы помочь Эмили одеться, чтобы она не простудилась, но она остановила его, положив руку ему на грудь:
— Прошу, еще немного.
Немного поколебавшись, Киран снова лег, привлек к себе Эмили и крепко сжал ее в объятиях. Ему, как и ей, хотелось, чтобы это длилось вечно. Очень скоро жестокая реальность разрушит миг его счастья. Киран погладил плечо Эмили и устремил взгляд вверх, на потолок, страдая от мысли, что скоро потеряет ее… И вдруг понял, что потолок окрашен тоже.
Эмили затаила дыхание. Она ждала, когда же он обратит внимание на потолок. Это было ее послание к Кирану, драгоценный подарок. Миссис Макбейн своим вопросом подала ей эту замечательную мысль сегодня утром.
— Солнце, — вдруг сказал Киран, и она почувствовала, как у нее перехватило в груди от его внезапно охрипшего голоса. Очевидно, Кирана поразила картина, над которой она и слуги трудились почти целый день. Они выкрасили стены бального зала в цвет неба и солнечного дня, а на потолке теперь сияло огромное солнце. В бледно-голубом небе плыли кудрявые облака.
— Да, — только и смогла сказать Эмили в ответ. — Солнце. Солнечный свет. Солнечный день, Киран, который вы можете видеть каждый вечер, когда проснетесь.
Он медленно встал и обвел зал удивленным взглядом, упиваясь зрелищем. Он впервые за два с лишним века увидел солнце.
— Прямо как настоящее.
Он поднял руку, словно хотел поймать облако.
— Да. — Эмили встала рядом с ним и коснулась его руки. — Я буду счастлива, если у меня будет это солнце и вы, Киран. Мне этого достаточно.
Он грустно взглянул на нее и покачал головой:
— Но оно ненастоящее.
— Нет, — согласилась Эмили, расправляя плечи. Она готова была сражаться за свое счастье. За работой она тщательно продумала все, что следовало сказать, и теперь набрала в грудь побольше воздуха, чтобы выложить Кирану все. — Конечно, ненастоящее. Такой же ненастоящей будет и моя жизнь, если вы отошлете меня домой. Потому что всегда, до самой смерти, я буду притворяться, что живу без вас. Я буду бледной копией той женщины, которой могла бы стать, точно так же как рисунок на потолке лишь изображает солнце. Ни страсти, ни мужа, ни семьи, ни любви, потому что ничто не заменит мне вас в моем сердце. Я люблю вас, Киран. Не прогоняйте меня, не обрекайте на иллюзию жизни.
— Ах, Эмили! — Его голос был полон сожаления, и она заранее догадалась, что он сейчас скажет. — Вы…
— Полюблю другого? — перебила Эмили так резко, что Киран замолчал. — Я кажусь вам такой легкомысленной? Неужели мое сердце лжет? Тогда позвольте исправить ваше неверное представление обо мне. Я никогда не полюблю другого. До конца своих дней я буду сидеть и вспоминать, как была с вами. Сделаюсь одинокой старой девой, тоскующей об одиноком человеке, который затаился в старом замке, скрываясь от женщины, которая могла бы увидеть вместе с ним ночной мир и хранить его в своем сердце, если бы ей только дали шанс…
Боже правый! Киран закрыл глаза. Эмили была рядом, он мог бы коснуться ее, если бы хватило смелости. Она была подобна яркому огню самой жизни, она наполнила его пустой дом радостью и смехом и светом его вечную ночь. Разворошила мертвый пепел сердца и вернула его к мучительной жизни, да так умело, что теперь оно страдало от любви.
— Карлотта забрала мою душу и обрекла меня на проклятие…
31 
