Особенно,... 
62 
– Решай немедленно – или ты впускаешь меня, или я ухожу навсегда! – выпалила девица, словно разрядила в Гришу обойму.
Выбирать не медленно и вообще выбирать Гриша, как известно, не умел. Он и сейчас с трудом отбирает нужные ему продукты в супермаркетах и с непонятным, вредным для повара упорством сторонится рынков: все потому, что не любит выбирать! Хотя если бы его спросили, хочет ли он очутиться вновь в позорном школьном прошлом, но прибыть туда с нынешним багажом, в вальяжном облике, с Нателлой под мышкой… никакой проблемы выбора вообще не возникло бы, вот!
– Меня зовут Нателла, – сообщила девица, покуда Гриша покорно сторонился, пропуская ее в дом. – Можешь звать Натой, можешь… можешь вообще никак не звать, только свари по-быстрому кофейку, а?
Как всегда, услышав конкретную просьбу (еще лучше – приказ), Гриша Малодубов радостно и споро бросился на ее выполнение. Кофеек тем более именно по его части! Для такого случая можно взять фушоновский, с лепестками роз – дар признательного клиента. Заваривая кофе для развалившейся на диване Нателлы и косенько, по-птичьи, поглядывая в ее сторону, Гриша Малодубов возвращался воспоминаниями в далекие школьные годы, в ненавистный и прыщавый восьмой класс:
– Прыщ, а ты куда собрался? – Толян развернулся вполоборота, глядя на Гришу в упор.
На парте перед Толяном синела свеженарисованная чернильная вагина, увидев которую и без того краснокожий Гриша окончательно побагровел. И жутким спазмом воли заставил себя ответить:
– Я… это… организация общественного питания.
– К хавчику поближе, – одобрил Толян.
Сам он вдумчиво записался в водители, Жанусик Оглоедова – в торговлю.
Учебно-производственный комбинат – обязательная для советских школьников профессиональная ориентация, под которую отводился целый рабочий день, разливалась в те годы широко и полно, как река в половодье.– У нас такой выбор рабочих специальностей, что каждый школьник сможет найти себе занятие по душе! – сказала директриса УПК на встрече со старшими классами, и Гриша Малодубов от этого задора загрустил.
Лучше бы ему сказали, куда идти. Лучше бы отправили силой. Лучше бы решили все за него!
Лист, пущенный по рядам, уткнулся в Гришу, как перст судьбы – изрядно исчерканный перст. Одноклассники, похоже, ни в чем не сомневались и быстро расписывались в нужных колонках, а Гриша потел и ненавидел себя за это – только пота ему не хватало для ослепительной красоты!
Он грыз карандаш, чесал за ухом, пинал парту – все бесполезно. Он не мог сделать выбор и не видел рядом с собой никого, кто дал бы дельный совет. В графе «Основы медицинских знаний» – фамилии главных классных чуханов, Алексеева и Симонова, рядом с которыми даже Гриша чувствовал себя нормальным пацаном. Водителей записано уже такое количество, что будет явный перебор и ему, как всегда, не повезет. «Дошкольное воспитание, швейное дело и торговля – это для девиц», – подумал несчастный Гриша, проскользив влюбленным взглядом по синим буквам Жанусика Оглоедовой – как по синим волнам. В слесари и плотники идти почему-то не хотелось, новомодная информатика казалась скучной, как вечер в кругу семьи, и единственное, что осталось в итоге от широкого выбора профессий, – та самая организация общепита. Здесь было тоже всего две фамилии – в повара записались девушка Лена с кровавой фамилией Палач и юноша Олег Бурмистров, который нынче блистает на кухне знаменитого ресторана «The Пирожок». Прививка профессионализма, которую им влепили на УПК, оказалась куда более действенной, чем думали даже те, кто затеял это ориентирование.
Гриша зажмурился и поставил под витиеватой подписью Бурмистрова маленькую закорючку, похожую на покосившийся твердый знак.
Это был первый в его жизни самостоятельный выбор. Ангел-хранитель облегченно смахнул со лба золотистый локон, и Грише-Прыщу сполна отвесили удачи и везения.– …А прыщи, мой милый, это молодость, – сказала ему Нателла, отхлебывая ароматный кофе, и деликатно выловила розовый лепесток из чашки.
– Фушон, – пискнул смущенный Гриша, раздосадованный к тому же тем, что не говорил, кажется, ни слова ни о каких прыщах. Впрочем, зачем говорить – вон они, проклятые бубоны, алеют в зеркале и видны аж за четыре метра!
Нателла шумно отхлебнула кофе и решительно дернула ворот блузки – так мужчины расслабляют узел надоевшего галстука. В Нателле была капля восточной крови, но именно эта капля определяла общее направление живого потока.
62 
