Особенно,... 
70 
— Черт тебя побери, Аманда! — проворчал он.
В отчаянии он ударил кулаком по стене спальни, но только содрал кожу и согнулся от боли, пронзившей его руку.
«Что ты делаешь со мной, женщина? Во что обратила, ты мою тихую, налаженную жизнь?»
Как и в прошлый раз, когда Аманда отвергла его предложение, Грэнт стал гораздо более грубым, чем обычно. Первые несколько дней по возвращении домой он был хуже раненого медведя. Он раздражался, ругался и придирался ко всем, и особенно к Аманде. Единственная, с кем он старался обходиться вежливо, была Анабел, и Аманда подозревала, что это делалось с целью еще больше ее разозлить.
В довершение всего Грэнт вспомнил свое обещание научить ее ездить верхом. Такая перспектива пугала Аманду, и она держалась настороженно, уверенная, что Грэнт сделает все, чтобы она свернула себе шею.
Как-то утром он вызвал ее из конюшни, где она старательно вычищала стойла, и повел к небольшому загону. Увидев там оседланную кобылу, готовую к уроку верховой езды, Аманда начала сопротивляться. Грэнту пришлось буквально тащить ее так, что каблуки ее ботинок оставляли борозды в земле. С ужасом подумав о том, что все увидят ее трусость, она закричала:
— Не стану я этого делать, Грэнт! Ты не можешь меня заставить!
— Лучше тебе не сердить меня сейчас, Аманда, — резко возразил он, подтаскивая ее к лошади. — Ты поедешь верхом на Дымке, даже если мне придется привязать тебя к седлу.
С помощью нескольких человек, удерживавших забеспокоившуюся лошадь, и других, успокаивающих Аманду, Грэнт сумел наконец усадить ее в седло.
— Аманда! — отрывисто скомандовал он, отпустив ее и отступив назад так, что она осталась сидеть на лошади, не имея возможности ухватиться за что-либо, кроме как за седло. — Черт побери, устройся поудобней! Ты боишься Дымки, и этим только все испортишь.
Несмотря на свой страх, Аманда поняла, что он был прав. Она перестала кричать и уселась прямо и неподвижно, точно статуя — дрожащая статуя. Взглянув на ее бледное лицо и широко раскрытые глаза, Грэнт подумал, что она может упасть в обморок до начала урока. Он немного смягчил тон, заговорив тем уверенным и успокаивающим голосом, каким утихомиривал разволновавшуюся лошадь.
— Уже лучше. А теперь Пэдди поведет Дымку вокруг загона, и все, что от тебя требуется, это удержаться в седле. Сиди прямо и попытайся расслабиться, Аманда. Держи ноги в стременах и просто двигайся с лошадью. Можешь ты это сделать, моя радость?
— Я тебе не радость! — процедила Аманда сквозь стиснутые зубы.
Грэнт усмехнулся в ответ, довольный тем, что она уже в состоянии хотя бы огрызнуться.
— Ну ладно, попробуй. Держи равновесие, усядься поудобнее и наслаждайся ездой. Я буду рядом и подхвачу тебя, если ты начнешь падать.
— Это должно меня утешить? — поинтересовалась она. Пэдди пустил Дымку медленным шагом, и Аманда проглотила подступивший к горлу комок.
— О Боже! О Боже! О Боже! — повторяла она, точно твердя заклинание. Потом по ее щекам потекли слезы, и она воскликнула: — Тебе достанется за это, Грэнт! Так и знай! Если я выживу, я с тобой рассчитаюсь.
Пятнадцать самых долгих в своей жизни минут Аманда сползала, скользила и молилась. С полдюжины раз Грэнт подхватывал ее, когда она начинала сползать набок. Весь урок он выкрикивал указания, точно армейский сержант на плацу.
— Поверни колени внутрь! Выпрями спину! Господи Иисусе! Аманда, ты выглядишь, как горбунья. Если ты сидишь так в обычном седле, как бы ты выглядела в боковом? Расслабься, черт возьми!
К концу урока ему пришлось стаскивать Аманду с лошади, отдирая ее пальцы, так крепко она вцепились ими в седло.
Одежда Аманды была мокрой от пота. Она всхлипывала и дрожала так сильно, что едва могла держаться на ногах, когда он поставил ее на землю.
— Ну, пойдем, Аманда. Не так уж все это было страшно.
Он вытер ее щеки, мокрые от слез.
Как только его пальцы коснулись ее лица, она со всей силы ударила его кулаком — прямо в глаз!
Охнув, Грэнт отступил на шаг и, прижав ладонь к подбитому глазу, закричал:
— Черт тебя побери, Аманда! Ты что, хочешь, чтобы я ослеп?
— Этого еще мало, скотина! Надеюсь, что он почернеет у тебя так же, как и другой глаз, бессердечная ты тварь!
И, повернувшись на каблуках, она зашагала к дому, однако ее походка отнюдь не была твердой. Грэнт свирепо глядел ей вслед, потирая болевший глаз. «Проклятье! Ну и сильный же у нее удар!» Он совершенно забыл о работниках, оказавшихся свидетелями этой сцены, пока не услышал смешок старого Клэнси, сказавшего что-то о синяках под глазами. Грэнт круто обернулся и крикнул:
70 
