87 
Шел он недолго, хотя за это время сумерки сгустились и только луна и яркие звезды своим далеким светом делали земную темноту проходимой. Вскоре Харитонов разглядел мелькнувший за стволами деревьев огонь костра и услышал голоса. Замедлив шаг и стараясь не шуметь, он приблизился к костру. Остановился, выглядывая из-за широкого ствола старого дуба.
Пламя выхватывало из темноты несколько лиц, а чуть дальше за костром виднелись размытые темнотою очертания какой-то громадины.
– А я полагаю, что угля хватит! – донесся до Харитонова хрипловатый голос.
– Лучше еще накопать, – возразил хрипловатому голосу другой, более мягкий. – Где мы еще его найдем, а тут – прямо на поверхности.
– А чего, в самом деле? – сказал третий голос. – Только полтендера загрузили, а потом что? Уголь ведь не в брикетах, еще неизвестно, как гореть будет.
Кто-то отошел от костра в сторону, вернулся и бросил что-то в огонь. Пламя подскочило, радостно заплясало, облизывая темноту.
– Ну вот, получше брикетного горит! – довольно произнес хрипловатый голос. – Ладно, давайте еще набросаем!
Мужики отошли от костра.
– Вот здеся киркой поддень! – попросил кто-то, и тут же звякнуло металлом о камень.
Харитонов подошел к костру. Присел. Прислушался к шуму.
– Михалыч, буксу проверь, а?! – крикнул кто-то.
– Вчера проверял! – ответил невидимый Михалыч.
– А сцепку контрольных платформ и бронеплощадки?
– Все проверено, ты б лучше лопатой так работал, как языком болтаешь! – пробурчал Михалыч.
– Молодец старик! Так их! – со смехом сказал хриплый.
Внутренний холод заставил Харитонова подвинуться ближе к пламени. Вот он и снова среди людей, рядом с ними, незнакомыми, не видимыми в ночной темноте. Сколько уже было этих встреч, сколько было слов, сказанных ему или при нем, и ничто они не изменили в его жизни, в его странствии. Только исчезла навсегда мысль о том, что надо отдать кому-то конец бикфордова шнура, протянувшегося на сотни и тысячи километров от неведомой бухты Японского моря за эти Уральские горы, уже тоже оставшиеся позади. Нет, теперь он не собирался отдавать этот шнур. И не только потому, что он связывал Харитонова с прошлым, с оставшимся в севшей на мель барже динамитом. Шнур оставался смыслом его странствия, оружием и одновременно жезлом судьи, в силах которого было решить: оставить этот мир нетронутым или, чиркнув спичкой, превратить его в воспоминание для тех, кто выживет в плавящем камни огне. В огне, который очистит мир от ненужных жестокостей и непонятных явлений, созданных тусклым рассудком человечества. И мало что хотелось оставить нетронутым, а то, что он мог бы оставить, – не было создано людьми, кроме, пожалуй, того черного дирижабля, парящего высоко в небе. Да, наверняка бы он оставил все парящие в небе дирижабли и все корабли, будь они военными или грузовыми. И корабли, и дирижабли были единственным настоящим достижением человечества, его гордостью. Даже когда он просто думал о них – сердце его смягчалось, и тяжело было думать о человечестве плохо, и забывалось встреченное им в пути зло, родившееся на этой земле, но по не известным Харитонову причинам. И вот он уже был готов идти дальше, не поджигая шнур, не обрекая землю на пламя, помиловав человечество еще раз, не простив, но пожалев его.
– Эй, боец! Ты откуда? – Из темноты вышел к костру пожилой мужик в тельняшке и черных матросских брюках.
– Сверху, – ответил Харитонов.
– Ясно, что не снизу! – усмехнулся мужик. – Из могил обычно не возвращаются! Эй, братцы! В нашей команде новобранец!
Харитонов удивился. Быстро же он стал их бойцом.
– А вы что, воюете? – спросил он.
– А как же не воевать, коли в России живем?
– Кто такой? – спросил, подходя к костру, владелец хрипловатого голоса. – Ишь ты? Никак военный?!
– Ты спроси, какой армии? – долетел чей-то мягкий голос из темноты.
– А действительно, – сказал пожилой. – Какой ты армии, боец?
– Тихоокеанский флот… младший матрос Харитонов.
– Братцы! – радостно закричал хрипловатый. – Да он наш, моряк!
– А мы – бывшие балтийцы! – гордо заявил пожилой. – Вот раскочегарим этот агитбронепоезд, и до Балтики – чух-чух-чух! А там нас крейсер наш ждет, милые сердцу братки. Ты видал крейсера? У вас их, небось, и не было!
– Не было. Я на барже плавал…
– Лапотник! – снисходительно промычал хрипловатый. – Крейсер – это сила! Я б за крейсер жизнь отдал, да и не только свою! Это ж если есть крейсер, мы непобедимы, а если не уберегли – то все, кранты! Камень на шею – и в пучину.
87 
