Мери покачала головой и вздохнула.
— Ах, Джек, ты прав. Ты — идиот. — Она подвинулась к нему поближе. — Ты когда-нибудь прислушиваешься к себе? Ты слушаешь по-настоящему, что тебе говорят другие? Всего несколько минут назад я сказала, что люблю тебя, хотя была в полной уверенности, что теряю тебя. Кажется, и ты сказал, что любишь меня. Не так, как раньше, а по-другому. Как любят друг друга мужчина и женщина.
Он сделал попытку оттолкнуть ее, хотя на самом деле ему хотелось прижать ее к себе. Он старался быть разумным.
— Мери, тебе нужно время, чтобы обдумать то, что я тебе рассказал. Иначе я не смогу с чистой совестью…
Она ладонью закрыла ему рот.
— Если не возражаешь, я предпочитаю, чтобы ты помолчал. Мне надо кое-что тебе сказать.
Джек неохотно кивнул. Она убрала руку и улыбнулась.
— Ты рассказал мне очень печальную историю, Джек. Ужасную историю о людях, которых я никогда не знала, о жизни, которую я даже представить себе не могу. Мой единственный дом — Колтрейн-Хаус. Другого у меня нет, как нет и другой семьи, кроме тебя. Но я всегда желала именно этого, ничего другого мне не было нужно. Не говори мне, какая бы у меня могла быть прекрасная жизнь в каком-нибудь другом месте. Да я не отдам ни одного дня, проведенного здесь, ни за какие блага на свете. Я сохранила Колтрейн-Хаус для тебя, Джек, и для себя. Колтрейн всегда был частью тебя, и даже когда я тебя ненавидела, я все равно тебя любила. Сначала детской любовью, потом любовью взрослой женщины. Когда Генри рассказал мне… — Мери на секунду запнулась от волнения, но потом взяла себя в руки. — Я хотела умереть, Джек. Пойти куда глаза глядят и умереть. Убежать куда-нибудь далеко, как когда-то это сделал ты. Я думала, что поняла тебя: тебя гнал стыд. Но я никогда не испытывала стыда за себя до сегодняшнего вечера. А после того, что я узнала от Генри, мне было стыдно смотреть тебе в глаза, даже просто увидеть тебя еще раз.
Джек погладил Мери по щеке.
— Если бы ты уехала… уехала, не сказав ни слова, без объяснения…
— Мы могли бы потерять еще пять лет.
— Никогда. — Он подвинулся ближе, чувствуя, что боль отпускает его сердце. — Я бы поехал за тобой на край света.
— Да, ты — мужчина и мог бы так поступить. А нам, бедным женщинам, не позволено просто так разъезжать по белу свету, посещая всякие экзотические места.
— Ладно, сдаюсь. Филадельфию все же можно назвать немного экзотической. — Джек придвигался все ближе и ближе, пока их губы почти соприкоснулись.
— Может, когда-нибудь мы поедем туда вместе, и я смогу сама в этом убедиться, — прошептала она и закрыла глаза.
— Хорошо, — согласился он, хотя и не был уверен, что это когда-либо произойдет. К тому же ему — чисто по-мужски — не понравилось, что эта идея пришла в голову не ему, а Мери. — Но только после того, как мы придушим Генри Шерлока. — Перестав бороться с самим собою, он приник к ее губам.
Его поцелуй был нежным: ведь это была его Мери, его сокровище, его любовь. Она всегда принадлежала только ему. Он будет защищать ее, заботиться о ней, никогда не причинит ей боли. Никогда.
Джек поднял ее на руки, отнес на кровать и положил среди наваленных там шелка и кружев. Потом лег рядом и начал целовать ее волосы, щеки, тело.
А потом губы.
Он мог бы целовать эти губы всю жизнь. Сначала он обвел кончиком языка ее верхнюю губу, потом взял в рот нижнюю и стал втягивать ее, пока не почувствовал, что она улыбается, не услышал ее тихий смех. Она обвила его руками за шею, и он опустился на нее, убедив раскрыть рот и впустить его язык. Вздохнув, она уступила.
Неловкими пальцами он стал расстегивать пуговицы на ее рубашке. Он еле себя сдерживал.
Она здесь. В его объятиях. Его лучший друг, его возлюбленная, его жена.
Чудодейственным образом их одежда куда-то исчезла, и Джек смог упиваться видом ее полной, высокой груди, трогать ее и благоговейно целовать. Она обвила его ногами, не испытывая ни страха, ни сомнения, и позволила ему направлять ее.
Когда-то он учил ее ползать, потом — ходить.
Теперь он научит ее летать.
— Я не хочу, чтобы тебе было больно, — прошептал он ей на ухо, в ответ она осыпала короткими поцелуями его шею. — Я хочу, чтобы ты больше никогда не плакала, Мери.
Она выгнулась ему навстречу, помогая осуществить то, что он откладывал, боялся и желал. Он почувствовал, как она сначала напряглась, потом по всему ее телу пробежала дрожь.
— Ну же, Джек, — прошептала она, упершись лбом в его грудь и прижимая его к себе все крепче. — Покажи мне. Научи меня. Дай мне поверить в то, что я стала женщиной.