28 
Побеждена? Не успело это слово сформироваться в мозгу, как сердце захохотало над такой глупостью. Никто и никогда не будет властен над Амандой больше, чем она позволит. Конечно, он может взять ее тело, но душу и сердце она отдаст только добровольно. Джаред, друг мой, попенял он самому себе, ты сильно ошибся, если решил, что можешь ввязаться в легкомысленное приключение с Амандой, жениться на ней, чтобы соблюсти приличия, а потом оставить ее в Сторм Хейвене и вернуться в Лондон, когда твоя страсть угаснет.
Это казалось забавной шуткой, когда они покидали Лондон, но все медленно и неотвратимо изменилось. Теперь Джаред знал, что хочет эту девушку так, как никогда никого не хотел. И ему недостаточно просто обладать ее телом. Он хочет, чтобы она полюбила его, по-настоящему полюбила. Любит ли он ее? Он никогда раньше не знал любви, поэтому ни в чем не был уверен. А если скажет ей, что любит, только разозлит ее. С теми, кого любят, не обращаются так, как обращался он с Амандой в эти дни.
В лучшем случае она засмеется ему в лицо. А в худшем? Не стоит об этом думать. Придется завоевать ее сердце. Это наверняка будет долгий и мучительный процесс, а вот увенчается ли он успехом – неизвестно. Но прежде всего Джаред должен освободить ее из когтей Дентона. Венчание состоится сегодня же вечером!
Одна из тяжелых дубовых дверей открылась как раз тогда, когда молчание сделалось невыносимым и в холл вышла худенькая седовласая женщина; она грациозно направилась к Джареду.
– Значит, ты все же снизошел и появился здесь, племянник. Ты постоянно испытываешь мое терпение, молодой человек. Сначала напугал меня до полусмерти своим безумным хвастовством насчет этой возмутительной нахалки в «Олмаке», а потом и вовсе исчез! Три дня назад я проснулась, и на подносе с завтраком мне принесли раздражающе короткую записку, полностью лишившую меня аппетита – кстати, повара давно пора уволить! – в которой ты приказывал мне прибыть сюда. Я сделала, как ты сказал, Джаред, но не понимаю, что за этим кроется. А кто эта несчастная замарашка, которая выглядит так, словно сейчас упадет от истощения к моим ногам? У тебя вообще есть какие-то понятия о приличиях? Отведи ребенка в гостиную и усади ее там.
Джаред склонился над старческой рукой со вздувшимися синими венами.
– Приветствую вас, дорогая тетушка! Спасибо за волнующий прием и за то, что вы покинули Лондон в самом начале сезона, лишь бы порадовать меня. Что до несчастной бродяжки, то вы, хотя и не были официально представлены, все же видели ее позавчера вечером на Кинг-стрит. Позвольте представить вам мисс Аманду Бойнтон, ту самую возмутительную нахалку, которую вы упомянули ранее. Аманда, это моя дорогая – а также и единственная – тетушка. Леди Агата Чезвик.
Джаред послал за своей тетей? Зачем? Аманда кинула на него вопросительный взгляд, но он только глупо ухмыльнулся и слегка приподнял плечи. Аманда присела в степенном реверансе и пробормотала вежливое приветствие.
Любая другая женщина стояла бы как громом пораженная, обнаружив, что перед ней находится та, кого она только что заклеймила прозвищем «нахалка», – но леди Чезвик была необыкновенной женщиной.
– Честное слово, это очаровательное дитя никак не может быть той девушкой, что появилась в «Олмаке» в таком гнусном платье! – Она подошла к Аманде и заботливо обняла ее за талию: – О, бедняжечка, какие ужасы твой отчим заставил тебя претерпеть, раз вынудил тебя к такому отчаянному поступку! А потом Джаред тащил тебя через всю страну – даже мои старые глаза видят, что ты путешествовала верхом – только для того, чтобы позабавиться! Благодарение Господу, что ему, пусть и с запозданием, но хватило здравого смысла привезти тебя ко мне. Обещаю, что все твои злоключения позади.
Она подвела Аманду к широкой лестнице и поручила ее заботам женщины средних лет; та поспешила вниз по лестнице, чтобы поддержать хрупкую девушку, чьи плечи весьма заметно дрожали:
– Позволь Хиггинс отвести тебя в твои комнаты, дитя. Джаред настоял, чтобы приготовили главные покои – я полагаю, они предназначались для тебя. Хиггинс, позвони, чтобы наполнили ванну, и принеси, пожалуйста, этому ребенку чаю и пирожных. Она выглядит совершенно измученной. Не тревожься ни о чем, дорогая. Я поднимусь наверх сразу же, как только надеру моему племяннику уши – если дотянусь. Заверяю тебя, он еще узнает, что у меня по-прежнему острый язык. Не волнуйся. Тетя Агата все уладит.
28 
