45 
– Это Сережа, – представил меня старик. – Я вам о нем рассказывал.
– Отец Василий. – Давид Исаакович показал уважительно на бородатого. Остальных представил попроще: Илья и Федя.
Я присел на табурет и приготовился слушать какую-нибудь умную беседу.
Но вместо этого Давид Исаакович вытащил из-под кровати пачку вафельных полотенец и аккуратно опустил ее на стол рядом с кефиром.
– Ну, с Богом, – пробасил отец Василий и стал раздеваться. Его примеру последовали остальные.
– Ну а ты что? – спросил меня старик.
– А чего это? – Я кивнул на раздевающихся. В моем мозгу заметался страх. Представилось мне, что сейчас надо мной совершится мужское насилие, о котором я время от времени слышал.
– Давай-давай! – поторапливал меня старик. – Надо спешить.
– Куда?
– К полынье! Я ее утром прочистил. Если опять затянет льдом – поцарапаемся!
«А-а! – мысленно выдохнул я с облегчением. – Значит, моржи, а не гомики!»
И пошли мы босиком по снегу один за другим, держа в руках по полотенцу. Я шел последним и со странным чувством смотрел на белеющие, подрагивающие на ходу мужские задницы. Казались они мне удивительно уязвимыми. И таким же себе казался я весь. Вместе с холодом в меня пробирался новый страх, страх перед холодной водой.
– Крещенье на пьяную голову не принимают, – сказал мне на краю полыньи отец Василий.
Сказал и легонько толкнул рукой. И полетел я в обжигающий холод. Искры воды замелькали перед глазами, впились в кожу. Я заколотил руками по месиву из воды и льда, оглянулся. Встретился взглядом со стариком, стоящим голой синеватой мумией на краю проруби.
– Под воду не ныряй, а то течением под лед унесет! – сказал он.
А я уже карабкался наверх, запрыгивал на лед, пытался отжаться, но лед ломался, царапая мне руки. И уже выбравшись, я наконец заметил глубокую царапину на правом локте.
Старик подал мне полотенце. Мое тело, натертое наждачно-вафельным полотенцем, покраснело. Но ощущение холода потихоньку ушло. А взамен в теле возникла вялость, а в голове – безразличие.
Отец Василий повесил мне на шею серебряный крестик.
– Спасение твое было чудом Божьим, – сказал он, бросив взгляд на старика. – А теперь и сам ты стал рабом Божьим. Благослови тебя Господь.
Окунулись затем в проруби и остальные. Притом дольше всех бултыхался в воде старик. Кряхтел, охал, ахал.
– Мне эт полезно! – приговаривал он. – Мне эт как помидорам консервация! Жизнь продляет!
Мое подозрение о начале здорового образа жизни не оправдалось. Вернувшись в землянку, первым делом все выпили по стопке водки «Во славу Божию». Давид Исаакович запил водку кефиром, а остальные не запивали.
– Вы теперь про политику будете говорить? – спросил я за столом.
Посмотрели на меня странно.
– Про политику пусть черви земные говорят, – произнес отец Василий. – Мы будем о жизни беседовать. Потому что жизнь – это любовь!
59
Киев. Март 2004 года.
Всю ночь под моим окном выли коты. Может, будь это собаки, их вой не дал бы мне выспаться. Но кошачье пение просто навевало в мою дрему конкретные мысли, и я легко, словно невзначай, гонял эти мысли из одного края своего подсознания в другой.
А утром, когда моя итальянская кофеварка зашипела, впрыскивая в кухонный воздух аромат арабики, позвонила Света.
– У меня новости, – очень серьезно произнесла она.
Я приготовился к деловому разговору, думая, что речь пойдет о дальнейшей оплате счетов из швейцарской клиники для Димы и Вали.
– Я сходила на УЗИ. – Она выдержала паузу. Достаточную, чтобы я полностью переключился на ее новости, которые, кажется, становились теперь и моими новостями. – У меня двойня…
Опять она сказала «у меня»! Я скривил губы. Неужели ей так нравится подчеркивать свою независимость от меня? Или независимость этой двойни от меня?
– Поздравляю! – прошептал я в трубку. – Отметим?
– Это еще не все. – Ее голос прошелестел мягким шелком. – Валя тоже ждет ребенка.
– Кто?
– Дима и Валя, твой брат и моя сестра.
– Вечером в семь подойдет? – Во рту у меня внезапно стало сухо, и я перешел на шепот. – В «Дежа вю».
Она согласилась.
К вечеру закапал дождик, и мостовая перед Оперным театром заблестела черным перламутром мокрых булыжников. Шофера я отпустил домой. Мне всегда было неприятно осознавать, что пока я где-то получаю удовольствие, он сидит в машине и в лучшем случае читает Дарью Донцову. Конечно, неписаные правила обязывают водил служебных ВМW и «мерсов» кататься по принципу «куда пошлют» и ждать под рестораном или клубом хоть до утра. Но что мне до неписаных правил? Я выполняю только те из них, которые меня устраивают.
45 
