108 
Зерна много.
Я взял несколько фотографий, разложил их. Наклонился, присматриваясь. На одной увидел шхуну, снятую с верхней точки берега, потом та же шхуна, только с другой точки, просто снимок линии берега, такого знакомого мне по недавнему путешествию, две групповые фотографии: пять мужиков, четверо стоят, один присел внизу по центру.
– За что здесь могут убить? – оглянулся я на фотографа.
Витя подошел, взял фотографии, просмотрел их. Оставил в руке три, остальные опустил на стол.
– Вот на эти взгляни. Повнимательнее. Я взял снимки. Верхний был мне уже знаком: четверо стоящих, один сидящий. Я присмотрелся. Показалось, что человек сидел на песке как-то странно, но больше ничто не привлекло моего внимания.
– Возьми-ка эту штуку, – Витя протянул мне увеличительное стекло.
Под лупой смысл фотографии резко изменился. Я увидел, что человек, сидевший на песке, был связан. Его ноги были связаны в лодыжках, колени подтянуты, а руки, связанные в запястьях, словно надеты на колени. Четверо стоящих смотрели в объектив с самоуверенными улыбками. Сидевший пленник смотрел куда-то в сторону, голова его была чуть наклонена, рот приоткрыт.
– Он здесь живой? – обернулся я к фотографу Вите.
– Там, может, и живой. А вот на следующих снимках – вряд ли.
Я посмотрел на следующий снимок: двое мужиков в сапогах и длинных черных куртках с капюшонами тащили пленника за руки-ноги грудью кверху. Голова его безвольно свисала вниз. На третьей фотографии я увидел тех же четверых, стоящих у небольшого песчаного холмика. У ног одного из них из песка торчала саперная лопатка. В вершину холма была воткнута палка, к которой ремнем был привязан полевой бинокль. Эта конструкция словно пародировала могильный крест.
– Ну что, с тебя бутылка, – задумчиво произнес Витя. – Можем ее у меня и оприходовать, я тут рядом живу.
Я опустил фотографии на стол. Фотограф вложил их обратно в конверт из-под фотобумаги, протянул конверт мне. Отдельно вручил коробочку с проявленной пленкой.
– Подожди там, – он кивнул в сторону приемной фотоателье. – Я переоденусь.
В гастрономе мы остановились у винного прилавка.
– Что брать? – спросил я.
– Портвейн, красный, – сказал Витя. – Вон там, сверху на полке. Написано «Массандра».
С бутылкой мы зашли к нему. Жил он в маленьком частном домике, по двору которого разгуливали куры.
– Я бы лучше водки выпил, – сказал он, усаживаясь за стол, покрытый пятнисто-грязной зеленой скатертью. – Но нельзя.
– Печень?
– Свадьба, – выдохнул фотограф. – Завтра свадьбу снимать, а это нельзя делать дрожащими руками…
Он открыл банку консервов, нарезал хлеба, достал тарелки, вилки и простые стеклянные бокальчики.
Пока мы пили и закусывали, он ни разу не вспомнил о моей пленке и фотографиях. Рассказывал о себе. О том, как жил в Ужгороде, как был классным фотографом, но много пил, и жена в конце концов выперла его из дому. Первое время жил у друга, они вместе с другом пропили его лучшие два фотоаппарата:
«Пентакон» и «Никон». Потом в Коломые умерла мать, оставила ему этот домик, и он долго не мог решить, что с ним делать. Сначала хотел продать, но, зная, что в этом случае все деньги будут потрачены на водку, решил поступить иначе.
Бросил пить и переехал сюда. Сразу нашел работу в фотоателье. Иногда удается подработать в милиции – прямо на машине забирают, и ему приходится фотографировать места преступлений.
Когда портвейн был допит, Витя собрался с духом, встал из-за стола.
– Так, мне надо выспаться перед свадьбой. А тебя, наверно, жена ждет…
Она у тебя кто? татарка?
– Казашка, – ответил я.
– Молодец. – Витя мотнул головой.
Я так и не понял, в чем был смысл его одобрения.
Уже провожая меня к калитке, он сказал:
– Моя была венгеркой. Избави тебя Бог от этой национальности…
* * *
Домой я шел минут двадцать пять. Было светло, хотя солнце уже клонилось к закату. В спину дул прохладный ветерок. Несколько раз по дороге я проверял карман куртки, в котором лежал конверт с фотографиями и коробочка с пленкой.
Дверь мне открыла Ольга Мыколаивна. Она сразу учуяла запах спиртного. Лицо ее приняло строгое выражение, она оглянулась, проверяя, что рядом никого нет, и зашептала мне назидательно:
– Тоби цього нэ трэба, з нашымы мужыками пыты. Воны нэпутящи, а ты молодый, у тэбэ жинка красыва!
– Больше не буду, – прошептал я. шутливо и заглянул сначала на кухню, потом в гостиную.
108 
