27 
Или доверия, мысленно закончила Мэгги.
Сколько в ней от Алекса и сколько от нее — в Сен-Жюсте? Может, опять сходить к доктору Бобу?
Внезапно она почувствовала себя виноватой. Мэгги повернулась к Вирджинии, которая наблюдала, как толкается ножка или ручка в ее круглом, очень «живом» животе, и улыбалась.
— Вирджиния, я хочу посмотреть твои рукописи. Можно забрать их и пойти ко мне в номер. Я закажу для тебя какой-нибудь еды. Что лучше, сэндвич или молоко?
Вирджиния опять улыбнулась, ее полные щеки цвели. Она вся цвела. В этом несуразном и слишком тесном платье она выглядела, словно пухлая Мадонна.
— Мой портфель вон там, у стены. Но сначала объясни, почему Стерлинг зовет Алекса Сен-Жюстом?
— Ах, это, — Мэгги попыталась улыбнуться. — Это такая семейная шутка. Поняла?
— На самом деле — нет.
— Ну вот, Мэгги, Я Же тебе говорил, — нахмурился Стерлинг.
— Мы так шутим, Вирджиния. Как я, например, когда называю Веру «Венера Сисястая». Только Стерлинг говорит это любя. Поняла теперь?
— Ну да, поняла. Кажется, нам уже пора идти. На самом деле, мне надо положить ноги повыше, — она показала на свои щиколотки.
Мэгги сглотнула. Ступни и лодыжки Вирджинии распухли и отекли.
— Да, — она попыталась представить, как Вирджиния будет вставать. Еще недели две, и для этого понадобится подъемный кран. — Пойдем наверх. Стерлинг, ты с нами? Думаю, можно оставить Алекса и Мари-Луизу их обожателям.
— Нет, благодарю вас, я останусь, — Стерлинг вскочил на ноги и, поскольку был джентльменом, поклонился. — Сен-Жюст обещал прокатить меня на самый верх в одном из тех стеклянных лифтов, так что я подожду его. Мое почтение, леди.
Мэгги поцеловала его в щеку.
— Я люблю тебя, Стерлинг, — шепнула она. — Просто захотелось тебе «это сказать.
Стерлинг густо покраснел, словно кто-то развернул перед его лицом прозрачный красный экран.
— Я… я… польщен, и все такое, Мэгги. Да… да, правда, польщен. Но ты знаешь, я не очень-то по женской части…
— Я люблю тебя как сестра, — заверила она.
— Тогда все в порядке, — он заметно расслабился. — Если как сестра, то это можно, Сен-Жюст поймет. Мне бы не хотелось, чтобы он смотрел на меня, как на врага.
— Думаешь, он рассердится? Не глупи, Стерлинг. Сен-Жюсту до лампочки, кого я люблю.
— Ему очень хотелось бы так думать. Ладно, оставлю старых подруг посудачить, — он опять поклонился. — До встречи.
— Да, хорошо. До встречи, — Мэгги слабо махнула рукой.
Она сотворила Стерлинга в качестве второстепенного комического персонажа для контраста с ее блистательным идеальным героем. Но для разнообразия она также наделила его способностью время от времени проявлять удивительную проницательность и здравый смысл, так что все изумлялись, когда этот человек открывал рот и вместо чепухи изрекал шедевр мудрости.
Все еще размышляя над последними словами Стерлинга, Мэгги сгребла тяжелый портфель, взяла Вирджинию под локоть и вывела ее из зала.
— Это строго историческая проза, как всегда?
— Нет, я бросила их писать три года назад, когда поняла, что даже если продам все пятнадцать тысяч экземпляров, мои вложения не окупятся. Раздели пятнадцать тысяч на пятьдесят штатов, и получится около трех сотен на штат, не считая округа Колумбия. Так я далеко не уеду. Теперь я пишу любовно-исторические романы о временах Регентства, а те двадцать маленьких книжек приносят мне около десяти долларов дохода в год. Новых я написала уже три, но их не взяли в публикацию.
Они очень медленно шли по коридору к лифтам, хотя Мэгги сильно сомневалась, что Вирджиния сумеет побежать, даже если в фойе появится Том Круз.
— А чем отличается строго исторический роман от любовно-исторического? — спросила Мэгги.
Вирджиния остановилась и потерла ноющую поясницу.
— Во-первых, длиной. Во-вторых, там больше любовных сцен. Что-то вроде того. Ты же написала их с дюжину и должна знать. Почему ты качаешь головой?
— присядем, — Мэгги подвела ее к маленькому дивану у стены. — Да, любовно-исторический роман длиннее. Сексуальнее. Иногда содержит дополнительные сюжетные линии. Во всяком случае, хорошо, когда это так. Но есть более важное отличие строго исторических романов от любовно-исторических. Я это поняла, и тебе тоже надо понять.
— То есть мы подошли к тому, что ты знаешь Большой Секрет, но тебе не дозволено впускать меня в святая святых? — Вирджиния закатила глаза.
27 
