121 
Маргарита положила ему руки на плечи и, смахнув ресницами слезы, улыбнулась.
— Мы просто пара идиотов. Тебе больно? — спросила она, гладя его по щеке. — Я едва не ударила тебя кулаком, как когда-то учил меня папа, но в последний момент сообразила, что я уже взрослая женщина. Влюбленная женщина, хотя, должна признаться, бывают моменты, когда мне хочется тебя задушить.
— Если это извинение, Маргарита, я его принимаю. И я благодарен создателю, что я не твой враг. Однако щека у меня все еще горит огнем. Ты отказала мне в этом однажды, но, может, если бы ты поцеловала меня сейчас в щеку…
— С удовольствием, мистер Донован, — ответила Маргарита и, приподнявшись на цыпочки, прижалась прохладными губами к его все еще слегка ноющей от удара щеке. — Вот. — Она отступила на шаг. — Ну, как, теперь лучше?
Донован ухмыльнулся.
— Моей щеке, да, дорогая, но у меня есть и другие части тела, которые просто дрожат сейчас от зависти. Ты не считаешь, что нам следует пройти немного далыпе по этой темной дорожке и исследовать, какие такие хитроумные застежки позволяют этому с таким глубоким вырезом платью столь ловко держаться на твоих восхитительных грудях?
Глаза Маргариты улыбались, в их ярком изумруд-ном пламени исчезли последние остатки обиды и недоверия.
— Нет, Донован, я этого не считаю. Но ты можешь погулять со мной по саду до полуночи. Я хочу находиться поблизости от дорогой мисс Роллингз, когда настанет время снимать маски.
Слова Маргариты напомнили Томасу, что его привели в Воксволл дела, и он вздохнул, откровенно сожалея об этом. Пора было кончать со всеми их планами мести и интригами, и быстро, пока он не взорвался, не выдержав постоянного напряжения, как умственного, так и физического.
— Идем, я отведу тебя назад к миссис Биллингз, прежде чем все твои добрые намерения по отношению к ней не развеялись как дым.
— Сэр Ральф здесь, как и Артур, — заметила Маргарита как бы между прочим, когда они направились к аллее Гранд-Кросс в самом центре сада. — И поскольку оба они не слишком большие любители балов-маскардов, я могу лишь предположить, что у тебя здесь назначена встреча с сэром Ральфом. Артур, как ты понимаешь, пришел сюда по просьбе своей дорогой Джорджианы — или, вернее будет сказать, по моему требованию. — Она стиснула его руку и вздохнула. — Мы все еще в разных лагерях, Донован.
Томас остановился и встал прямо перед ней.
— Говоря по правде, ангел, нет, теперь уже нет, — произнес он, чувствуя, что настало время быть с нею совершенно откровенным или, по крайней мере, откровенным настолько, насколько он мог быть, не пугая ее. — У меня всегда были некоторые сомнения в отношении этих твоих членов «Клуба». Я ни во что не вмешивался, наблюдая со стороны за тем, как ты осуществляешь свои планы мести, просто чтобы увидеть, насколько ты сможешь в этом преуспеть. Подумай, Маргарита, могу ли я, когда речь идет о чести моей страны, связываться с людьми, которые столь глупы, что падают, как кегли, сраженные рукой одной маленькой, хотя и необычайно умной, юной женщины? Я думаю, нет.
— Так ты оставляешь поля боя? — спросила она с надеждой в голосе.
— Вне всякого сомнения. Я не желаю иметь ничего общего с махинациями этих негодяев. Уверен, мой президент поддержит меня в моем решении, когда я ему обо всем расскажу. Разумеется, я не стану сообщать Хервуду и остальным о своем дезертирстве. Не могу смотреть, как рыдают взрослые мужчины.
— И ты не станешь препятствовать моим планам?
Томас улыбнулся и покачал головой, пораженный ее решимостью. Он понял, что нужно быть до конца с нею честным.
— Не могу обещать тебе этого, ангел. Чорли, возможно, и на пути в долговую тюрьму, и Тоттон, вероятно, уже на борту корабля, направляющегося в Вест-Индию или еще куда-то, где его никто не знает, а Мэпплтона, я уверен, ждет сегодня вечером весьма неприятный сюрприз. Но, как я уже говорил тебе, остаются еще Хервуд с Лейлхемом, а они по-настоящему опасны. Особенно Лейлхем. Хорошо, я буду держаться в стороне, поскольку ты этого хочешь, но если что-то у тебя не заладится, я тут же вмешаюсь. Я буду защищать тебя, независимо от того, желаешь ли ты, чтобы я был поблизости, или нет. К тому же, когда Хервуд с Лейлхемом поймут, что я вышел из игры, они, скорее всего, разозлятся и решат примерно меня наказать. А мне совсем не хочется помирать от их рук сейчас, когда я нашел любовь всей моей жизни. И потом, если я предоставлю их самим себе, они вполне могут пойти на сговор с Наполеоном.
121 
