Хотя концовка довольно странная, как будто подразумевается продолжение. Но всё равно,... 
124 
Муниципалитет повинуется, но солдаты? Солдаты армии Лафайета, подобно всем солдатам, испытывают смутное чувство, что они сами санкюлоты в кожаных поясах, что победа 10 августа - их победа. Они не хотят подниматься и следовать за Лафайетом в Париж; они предпочитают подняться и послать туда его самого. Поэтому уже в ближайшую субботу, 18-го числа, Лафайет, наведя по мере возможности порядок в своих войсках, уезжает в сопровождении двух или трех негодующих офицеров своего штаба, в том числе бывшего члена Конституанты Александра де Ламета. Они поспешно пересекают границы и направляются в Голландию. Увы, Лафайет стремительно скачет, чтобы попасть в когти австрийцев! Долгое время колеблясь и трепеща, простояв на краю горизонта, он исчезает в казематах Ольмюца, и роль его в истории первой Французской революции кончается. Прощай, герой двух миров, тощий, но плотно сколоченный, достойный почтения человек! Среди долгой суровой ночи плена, среди прочих неурядиц, триумфов и перемен ты будешь держаться стойко, "зацепившись якорем за вашингтонскую формулу", и будешь считаться героем и совершенным характером, хотя бы героем только одной идеи. Седанский муниципалитет кается и протестует, солдаты кричат: "Vive la Nation!" Полипет Дюмурье из лагеря в Мольде назначается главнокомандующим.
Скажи, о Брауншвейг! какого рода "военной экзекуции" заслуживает теперь Париж? Вперед, вы, хорошо дрессированные истребители с вашими артиллерийскими повозками и гремящими походными котлами! Вперед, статный, рыцарский король Пруссии, кичливые эмигранты и бог войны Брольи! Вперед, "на утешение человечеству", которое воистину нуждается в некотором утешении!
124 
