24 
Эдди прижала руку к животу:
— Не слишком хорошо.
Ее усыпанное веснушками лицо побелело, но она откинула назад светло-каштановые волосы до плеч и попыталась улыбнуться.
— Я впервые на «американских горках» без сопровождающего в черном костюме с рацией. И мне нравится. Пусть даже меня вырвет.
— Держись крепче.
— Не беспокойся. Я умею себя вести в любых обстоятельствах. — Эдди улыбнулась, глядя на его профиль. — Мне бы хотелось заняться с тобой любовью прямо сейчас. У тебя вид дикаря.
Дэвис напряжённо улыбнулся.
— В моей спальне на кровати полно лоскутных одеял и подушек. Мы разденемся догола и спрячемся в норке, как кролики.
— Обещаешь?
— Обещаю. Жизнь в Долине очень простая.
Они услышали шум позади. Эдди развернулась на сиденье и нахмурилась, глядя в заднее стекло. Черные седаны вылетели из-за поворота всего в сотне ярдов от них.
— У нас проблемы. Они нас догоняют.
Дэвис посмотрел в зеркало заднего вида. Он забыл, какой высокий балл получил в свое время за тест академических способностей [1] забыл о полке с кубками, завоеванными во время учебы в старших классах школы округа Чочино и о великолепных оценках в Гарварде. В нем текла кровь Тэкери! Он не мог допустить, чтобы его догнали. Никто не мог победить гонщика из округа Чочино. Во всяком случае, взять его живым.
Но тут Дэвис вспомнил о своем отце. И сразу же сбросил скорость.
Эдди покачала головой.
— Не вздумай сдаваться сейчас! — воскликнула Эдди. — Ты же говорил мне, что тебя никто не сможет обогнать на горе Чочино.
— Но я говорил и о том, что не допущу, чтобы ты погибла. — Дэвис начал нажимать на тормоз. — Игра окончена. Мы продержались достаточно долго — всю дорогу из Бостона. Никто не думал, что это продлится так долго. Моя мать никогда не простит мне, если я сделаю глупость. Я и сам себя не прощу.
— Но ты ведь сказал, что твоя мать — самый сильный человек из тех, кого ты знаешь. Ты утверждал, что она встанет на нашу сторону и поймет, что мы имеем право сами устраивать свою жизнь. Как она посмотрит на то, что мы сдались у самых ее ворот? Какого мнения она будет обо мне? Она сочтет меня неудачницей, а я этого не хочу. — Эдди обеими руками вцепилась в сиденье. — Я не сдаюсь! Я люблю тебя, Юэлл Дэвис Тэкери-младший, и я вверяю тебе мое будущее. Ты сказал, что отец научил тебя ездить быстрее всех. Так жми, давай!
Ароматный осенний ветер врывался в машину через люк в крыше, с вызовом свистел в ушах, будя души мужчин и женщин, предки которых когда-то бросили вызов горе Чочино. Дэвис глотнул, пытаясь избавиться от кома в горле, посмотрел на Эдди, на лице которой было написано обожание, и решил, что мужчина не может подвести свою женщину. Особенно на горе Чочино.
— Я тоже тебя люблю. Держись крепче!
Эдди охнула, когда он вдавил в пол педаль газа и издал победный клич. «ТрансАм» помчалась вниз по серпантину. Дэвис вел машину с такой легкостью, что его отец мог бы им гордиться. Стрелка спидометра стояла на девяноста милях в час, когда Дэвис и Эдди миновали красивый резной знак с надписью «Добро пожаловать в округ Чочино, на родину знаменитого яблока „сладкая хаш“. Завизжали тормоза, и Дэвис свернул на узкую двухполосную дорогу, ведущую в Долину. Машина стрелой пронеслась мимо выкрашенного белой краской металлического щита, обозначавшего начало Садовой дороги Макгилленов, затем мимо еще одного знака, уведомлявшего, что это дорога штата номер 72, и наконец мимо большой деревянной вывески, установленной лесничеством штата.
«Вы въезжаете на живописную проселочную дорогу, ведущую к „Ферме Хаш“.
Дэвис снова издал победный клич. Он сделал это! Он привез свою женщину на эту землю, где соединились вера, самопожертвование, тяжелый труд и где росли самые сладкие яблоки американского Юга. Здесь она будет жить, как обыкновенная девушка. Ее ждет дом, где она сможет остаться, где ее радушно встретит его мать — самая известная Хаш из всех живших до нее Хаш Макгиллен.
Я издалека услышала шум мотора «ТрансАм» — все мои чувства в тот момент обострились, как у матери-кошки, которая прислушивается к писку своего котенка. Подняв вверх ворота, я возблагодарила бога за то, что у Дэвиса низкая машина, хотя я ее искренне ненавидела. Я ничего не имела против гонок, просто мне невыносима была мысль о том, что мой сын может умереть раньше меня. Между деревьями мелькнула «ТрансАм», мчавшаяся со скоростью не меньше 85 миль. Я вцепились в ворота, чувствуя, что все мое тело напряглось. «Он сын своего отца», — сказала я себе.
24 
