— Ты что, Сэдлер, совсем тупой? — Хоббс расплывается в широкой ухмылке. — Он там не прятался. Его там нашли. Он мертв.
Я удивленно гляжу на Хоббса, не в силах понять, что он такое говорит. Потом сглатываю и тихо повторяю, но как вопрос, а не как утверждение:
— Мертв? Но как? Что с ним случилось?
— Я еще не знаю всех подробностей. Но я над этим работаю. Насколько мне удалось выяснить, он лежал в ручье лицом вниз, с разбитой головой. Может, хотел убежать, споткнулся о камень в темноте и упал лицом в воду. Либо умер от раны, либо захлебнулся. Да это уже неважно — главное, что его больше нет. Избавились от труса — и слава богу.
Я инстинктивно настораживаюсь и успеваю перехватить руку Уилла, кулак которой целится Хоббсу в лицо. Хоббс удивленно отскакивает.
— Ты что, с ума сошел? — таращится он на Уилла. — Только не говори, что купился на его белиберду. Ты-то хоть не собираешься сбежать прямо перед отправкой?
Уилл пытается вырваться, однако наши силы примерно равны. Но вот он обмяк, и я его отпускаю. Но продолжаю за ним следить: Уилл гневно сверлит взглядом Хоббса, потом разворачивается и идет прочь — туда, откуда мы пришли, и все время, пока я его вижу, негодующе вздымает руки к небу.
Я решаю не идти за ним, возвращаюсь в казарму и ложусь на койку, не обращая внимания на разговоры окружающих, — они строят фантастические теории относительно того, как именно Вульф окончил свои дни. Я обдумываю это в одиночку. Вульф мертв. Это не укладывается в голове. Он лишь на год или два старше меня, молодое здоровое существо, у которого впереди вся жизнь. Я только вчера с ним разговаривал — он мне рассказал, что играл с Уиллом в викторину по географии, стоя на посту, и Уилл совершенно опозорился.
— Он не блещет умом, а? — спросил меня Вульф, и я от злости потерял дар речи. — Я вообще не понимаю, что ты в нем нашел.
Да, я знаю, что идет война и что каждого из нас в любую минуту подстерегает смерть. Но мы ведь даже не успели покинуть Англию! Мы еще в Олдершоте, черт возьми! Из двадцати обитателей нашей казармы осталось девятнадцать — медленное и неизбежное убывание в числе началось еще до отправки. А все остальные смеются над кончиной Вульфа, обзывают его трусом и собирателем перышек. Интересно, они стали бы так же веселиться, если бы погиб я? Или, например, Рич? Уилл? Думать об этом невыносимо.
И еще я думаю о другом — и презираю себя за это. Можно больше не ревновать Уилла к Вульфу. Да простит меня бог, но эта мысль приносит мне облегчение.
* * *
Уилл не возвращается до темноты, и я иду его искать — до отбоя осталось меньше полутора часов. Завтра мы уже не будем новобранцами — нас отправят дальше и сообщат, какие у армии планы в отношении нас. В честь этого события нам всем дали увольнение на вечер. Мы можем идти куда угодно, при условии, что вернемся в казарму к отбою, к полуночи, — а не то Уэллс и Моуди выяснят, куда это мы подевались.
Кое-кто из наших пошел в деревню, в местный паб, где мы собирались в редкие часы свободы. Иные отправились на свидание с возлюбленными, которых завели в окрестных деревнях за прошедшие недели. Другие — в долгие одинокие прогулки, видимо, чтобы остаться наедине со своими мыслями. Бедняга Йейтс, глупец, заявил, что устроит себе марш-бросок по холмам ради старой памяти, и его немилосердно осмеяли за такой пыл. Но Уилл просто исчез.
Я первым делом иду в паб, но там Уилла нет; владелец паба сообщает мне, что Уилл заходил раньше и сидел один в углу. Старик из местных предложил ему пинту эля, из уважения к военной форме, но Уилл отказался, это сочли оскорблением чести мундира, и чуть не вышла драка. Я спрашиваю, не был ли Уилл пьян, но мне говорят, что нет, он выпил лишь две пинты, потом встал и ушел, не сказав ни слова.
— Чего это он тут на рожон лезет? — спрашивает меня владелец паба. — Если сил много, они ему еще там пригодятся, вот что.
Я не отвечаю и молча ухожу. Меня осеняет, что Уилл, должно быть, убежал в гневе из-за происшествия с Вульфом и теперь хочет дезертировать. Вот же дурак, думаю я. Он попадет под трибунал, если… когда его поймают. От места, где я стою, ведут три тропинки — он мог пойти по любой из них. Делать нечего, надо возвращаться в лагерь в надежде, что Уиллу хватило ума тоже вернуться туда, пока меня не было.
Но судьба распоряжается иначе. Мне не приходится идти далеко: по чистой случайности я обнаруживаю Уилла на полпути между пабом и лагерем, на прогалине в лесу — в тихом, уединенном месте у ручья. Уилл сидит на поросшем травой склоне, глядит в воду и перебрасывает камушек из руки в руку.