20 
— Гарт. Будь серьезнее.
— Знаешь ли, я не шучу. Это — мои произведения искусства.
— Объясни. Он улыбнулся, глядя на ее серьезное лицо.
— Каждая модель представляет собой различные виды молекул. Шарики, атомы, палочки — силы, которые их удерживают в различных положениях. Ты знаешь, что собой представляют молекулы? Она кивнула:
— У нас тоже были такие модели в Швейцарии.
— Извини, я говорю слишком примитивно?
— Да, хотя я действительно не так много знаю.
— Вот. — Он подошел к классной доске, стал рисовать и говорить: — Клетка, а внутри ядро… Вот это ленточки-хромосомы, "деланные из длинных ниток отдельных молекул. — Он отошел, чтобы взять в руки модель, но в это время раздался рев толпы внизу, и он раздраженно посмотрел на окно. — Мы можем сюда вернуться в другое время.
— Нет, расскажи сейчас. — Она почувствовала близость к нему в молчаливой лаборатории. Вне дома была опасность, а здесь, с Гартом, она чувствовала себя спокойно.
— Хорошо, но коротко. Молекула, которая делает хромосомы, называется ДНК. Вот ее модель. Нечто вроде лестницы, скрученной в штопор. ДНК — молекула, которая контролирует наследственность. Вот — чертеж, разного рода ступеньки на лестнице, организованные в особый путь, который формирует код с информацией, необходимой для дублирования жизни. Вот к чему я пришел. Я стараюсь понять, как эта молекула устроена.
— А когда ты это поймешь?
— Тогда я смогу научиться чинить ее, если она повреждена. — Он положил модель ДНК на скамью. — Дети рождаются сейчас с болезнями, которые мы не можем лечить, потому что в лесенке их ДНК что-то становится не так с одной и более ступеньками. Если мы узнаем, как…
Он прервал свою речь. Крики стали громче. В мегафоне раздался голос девушки.
— Все не так просто, но поговорим в другой раз. Когда они уходили, Стефания взглянула на другую сторону лаборатории. Там было все более знакомо: микроскопы, колбы, мензурки, шприцы, реторта. На другой стене рядом с большим окном дюжина белых мышек сидели в маленьких клетках. Посмотрев через ее плечо, Гарт сказал:
— Мы с Биллом обмениваемся информацией. Он работает над наследственными заболеваниями у мышей.
Стефания улыбнулась.
— Игрушечные конструкции и ручные мышки. Современная наука… — Она вдруг вскрикнула, грохнул взрыв, и осколки стекла посыпались ей на ноги.
Гарт чертыхнулся.
— Не разговаривай, — сказал он грубо, — постарайся не дышать.
— А что? — спросила она. Но его рука зажала ей лицо, он потащил ее в коридор, а потом наверх по лестнице. Вдруг она почувствовала себя очень плохо, глаза жгло, слезы потекли по обожженным векам, и грудь стало давить от спазмов, горло горело.
Затем был холодный воздух и солнечный свет на ее лице. И сильная рука Гарта, поддерживающая ее.
— Я плачу и не могу остановиться, — сказала она. — Не могу открыть глаза.
Он погладил ее.
— Все будет в порядке, — произнес он через несколько минут. — Это всего лишь слезоточивый газ.
— Всего лишь…
— Никакого особого вреда. Подожди минуту. Я принесу немного воды.
— Где мы?
— На крыше. Отойди чуть-чуть назад. Жжение продолжалось, но через десять минут Стефания смогла открыть глаза и посмотреть через парапет на полицию, загонявшую кашлявших и плачущих студентов в фургоны.
— Почему полиция бросила это в нас?
— Не в нас. Просто кто-то промахнулся. Будем надеяться, что со временем они приобретут сноровку. Стефания, я должен вернуться и закрыть чем-нибудь разбитое окно. Подождешь здесь?
— Я пойду с тобой.
Но в лаборатории она испугалась. Лицо Гарта стало красным, вены на шее вздулись.
— Ублюдки, — прохрипел он. — Проклятые ублюдки. Стефания посмотрела туда же, куда смотрел он, — на место, где раньше были проволочные клеточки. Совсем недавно она посмеивалась над бегавшими мышами, теперь они лежали мертвые, и ветерок из разбитого окна шевелил их мех.
Гарт поддал ногой пустой баллон из-под слезоточивого газа. Стекло скрипело под его ногами.
— Целый год работы Билла… Год опытов и изучения… — Он повысил голос. — Помнишь, я говорил тебе о детях, рожденных с болезнями, которые мы не можем лечить. Это конец пути, который начинается здесь. Видишь, что это означает? Видишь, в этом университете считают более важным очистить площадь от студентов, чем защиить работу ученых.
— Не надо так говорить, — сказала Стефания тихо.
20 
