ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Музыкальный приворот. Часть 2

Ну, так себе! Много лишнего, очень много. Это сильно раздражает. Пишет автор не очень. Если убрать 70% лишнего... >>>>>

Проказница

Наверное, это самая тупая и не интересная книга, которую я когда-либо читала! >>>>>

Музыкальный приворот. Книга 1

Книга противоречивая. Почти вся книга написана, прям кровь из глаз. Многое пропускала. Больше половины можно смело... >>>>>

Цыганский барон

Немного затянуто, но впечатления после прочтения очень приятные )) >>>>>

Алая роза Анжу

Зря потраченное время. Изложение исторического тексто. Не мое. >>>>>




  93  

Шелби вздохнула у его губ, когда он взял ее на руки и отнес в спальню. Слепо потянулась к Куинну, когда он опустил ее на кровать, а потом оставил на несколько мгновений, показавшихся целой жизнью, прежде чем снова вернулся. Он медленно раздел Шелби, следуя теплыми губами за своими пальцами по мере того, как освобождал ее от одежды, и прижимаясь к ней своим обнаженным телом.

Его поцелуи были долгими, дурманящими, и, прильнув к нему, Шелби почувствовала подступающие к глазам жгучие слезы, потому что не хотела отпускать Куинна. Потому что отпустить — значило потерять его, столкнуться с правдой, разрушить гармонию.

Губами и ладонями Куинн отыскал ее груди, пробуя их на вкус, проводя по ним пальцами, упиваясь тихими стонами Шелби, ее непосредственной реакцией на его прикосновения, непритворной, искренней.

«Я люблю тебя, я люблю тебя», — мысленно повторял он, не смея произнести эти слова вслух. Не сейчас. Чуть позже. Куинн уже произнес их однажды и напугал ее. Он должен сказать Шелби правду, всю правду, иначе его признание в любви будет бессмысленным.

Куинн медлил, приподнявшись над Шелби и запоминая каждый изгиб ее тела, пока она не потянулась к нему и, обняв, прошептала:

— Пожалуйста, пожалуйста. Прошу тебя, сейчас.

Слезы хлынули у Шелби потоком, когда Куинн опустился на нее, скользнул между ее бедер и глубоко вошел в нее. Она обхватила его ногами, заведя их ему за спину, а ее ладони ласкали, подгоняли, пленяли. Шелби хотела его целиком, так же как целиком отдавала себя, желая, чтобы ее тело сказало ему, как сильно она его любит, хотя и скрывает недоверие к нему.

Их губы слились, и теперь никто из них не мог ни солгать, ни сказать правду. Потому что ложь ранила, но правда все разрушила бы.

После они вместе принимали душ в старомодной ванне на ножках, и яркий цветастый полог отгораживал их от внешнего мира. Они смеялись, стоя вместе на резиновых маргаритках, которыми было выложено дно ванны, и их смех умолк, когда Куинн намылил руки и начал мыть Шелби, а она внезапно засмущалась, отворачиваясь и пытаясь оттолкнуть его ладони.

Но Куинн не сдавался, не спешил и сделал все, чтобы Шелби не вырвалась, дождался, пока она обмякнет в его руках, откинет голову с потемневшими от влаги волосами и отдастся его манипуляциям, пока ее тело станет единым пульсирующим центром, пока ее мышцы расслабятся и она почти выскользнет из его рук.

Он вынул Шелби из ванны, когда вода остыла, завернул в большую банную простыню, которую захватил с собой из Филадельфии, посадил на скамеечку, вытер маленьким полотенцем ей волосы. А Шелби сидела, глядя на него, время от времени прижимаясь к нему, вздыхая у него на груди.

— Проголодалась? — спросил Куинн и почувствовал, как она покачала головой, а затем зевнула. Он улыбнулся, поцеловал Шелби в кончик носа, поднял на руки и отнес в кровать. — Нам надо поговорить, — сказал Куинн, когда она легла на бок, свернувшись калачиком.

— Знаю. — Шелби закрыла глаза и поглубже зарылась в подушку.

Куинн выключил свет и лег рядом с ней.

— Ты хочешь поговорить?

— Нет, — ответила Шелби, которая провела две почти бессонные ночи. — Я хочу поспать. Здесь, с тобой. Можно?

Куинн заправил ей за ухо влажную прядь волос.

— Но ты знаешь, да? — спросил он, пристально наблюдая за ее лицом.

— Да, знаю. Ты негодяй, — пробормотала Шелби секунду спустя, ощущая себя, как во сне, в полной безопасности среди фантазий, где она может получить все, что пожелает, сказать все, что захочет, всегда побеждать и никогда не проигрывать. — Я люблю негодяя. — Она снова зевнула, вздохнула и провалилась в сон.

Куинн долго смотрел на Шелби, по которой скользили темные и светло-серые полосы лунного света, пробивавшегося сквозь жалюзи, потом осторожно встал, натянул шорты и вернулся в гостиную.

Включил там телевизор, оставил только одну лампочку и сел на диван. Куинн знал, что больше ничего не сможет сказать Шелби. Никаких объяснений, длинных или кратких, никаких графиков и диаграмм самоусовершенствования, никакого гладкого или не слишком гладкого препарирования правды, чтобы сделать себя попригляднее.

Это осталось позади. Худшее было позади, но никто из них в общем-то ничего не сказал. Нужно только дождаться утра и узнать, действительно ли Шелби его любит и способна ли простить.

Вот в чем состоял вопрос. Последний вопрос. Если только она уже не сказала то, что имела в виду, не сказала все, что ему надо было знать.

  93