– Поуки найдется, не волнуйся. Мебель… Завтра же купишь новую. Слышишь? Выбирай любую, какая понравится, лишь бы сразу доставили. В конце концов, мебель в семье не главное. Но о списке не забудь, Мишель. Все туда запиши, до последней табуретки. Мы будем держаться вместе – и никто нас не сможет уничтожить. – Он взял в ладони лицо Мишель. – Ты ведь знаешь, малышка, что я ни за что не связался бы с наркотиками. Знаешь ведь, правда?
Мишель подняла глаза на любимое, истерзанное лицо мужа и кивнула.
– Будем держаться вместе – и никто не сможет нас уничтожить, – повторил Фрэнк.
Поднявшись на локте, он поцеловал Мишель и прижался щекой к золотистым волосам, словно их прохладный блеск мог остудить болезненный жар.
Мишель лежала тихонько, впитывая его силу, прислушиваясь к дыханию; а когда оно стало ровным и глубоким, неслышно выскользнула из спальни.
– Бог мой!!! – У Джады слезы подступили к глазам, но, взглянув на подругу, она поняла, что обязана держать себя в руках. – Да ты никак решила сменить обстановку? Тэк-с, тэк-с, тэк-с… Ничего себе работенка. – Она оглядела разгромленную гостиную. – Святой Иисусе, помоги нам!
– Если он откликнется и решит помочь, – выдавила Мишель, подтаскивая к двери очередной наполненный мешок, – пусть несет побольше мешков для мусора.
Джада не стала упрекать подругу за непочтение к святому имени. Покачав головой, она опустила на пол один из принесенных со двора стульев.
– Пойду за остальными.
– Ты Поуки случайно не видела? – без особой надежды спросила Мишель.
– А что, его нет? – Джада погладила Мишель по руке. – Все это ужасно. Хорошо хоть, с ребятами теперь все в порядке. Господи, здесь словно тайфун прошел.
– Большинство несчастных случаев, как известно… – начала было Мишель. Конец любимой фразы она проглотила вместе с горьким комком слез.
Мишель была тронута преданностью Джады. Не так-то просто заставить себя преступить – в буквальном смысле – жуткую желтую полицейскую полосу, чтобы поддержать друзей. Она отлично понимала, что в их благополучном, тихом районе глаза и уши есть у каждого дома и ее семья, как и любая другая, является объектом соседского внимания.
Репутация семейства Руссо рухнула в такую же пропасть, как и ее собственное душевное спокойствие. Настанет ли когда-нибудь время, когда она опять будет приветствовать пробегающего мимо трусцой мистера Шрайбера или махать вслед машинам соседей? Даже ей, белой, это вряд ли скоро удастся, если удастся вообще. А для черной женщины, с таким трудом пробившей дорогу сюда, презреть все условности и под обстрелом любопытных глаз ступить на опозоренный двор… Горько-соленый ком вновь застрял в горле Мишель, и глаза защипало от слез. Она не надеялась на подобное отношение. Но и демонстрировать Джаде, насколько ей плохо и насколько плохо все то, что с ними случилось, Мишель не хотела. Да и зачем? Одного взгляда в расширенные от ужаса глаза Джады было достаточно, чтобы понять – она сама все знает.
– Прости, что втянула тебя в этот кошмар, – со вздохом сказала Мишель. – У тебя и своих проблем по горло.
– Да уж, – согласилась Джада, тоже принимаясь за уборку, – хватает.
Мишель захлестнуло чувство вины. Надо же так погрузиться в собственные несчастья, чтобы забыть о конфликте в семье лучшей подруги. Даже не поинтересовалась, как у Джады дела с мужем. Боже правый, вокруг и впрямь сплошные неприятности.
– С Клинтоном поговорила?
Кивнув, Джада нагнулась за очередным обрывком обоев.
– Сказала, что, если к концу недели он не примет решения, я обращусь к адвокату.
– Господи! Как он только может, Джада?! – Качая головой, Мишель затянула узел на мешке. – Совсем свихнулся.
– Бог с ним, с Клинтоном. Ты бы видела Тоню! Эта краля думает, что прибрала к рукам сокровище. Интересно, будет она его содержать? Поглядеть на ее наряды – так она и себя-то обеспечить не в состоянии. Знаешь, кто она? Та самая полоумная с Мартиники, изображающая из себя императрицу Жозефину.
– То есть… Хочешь сказать, что пассия Клинтона – та чудачка в жуткой шляпе, которую я видела на празднике у вас в церкви? – ахнула Мишель. – Которая волосы хной красит? Не-ет!!!
– Представь себе, – фыркнула Джада и, согнувшись пополам, сунула в мешок ворох диванных внутренностей. – Заметь, я не ревную, честно. Мне давно уже не хочется с ним спать. Но если ты мне муж, то будь любезен уважать семью – или выматывайся! Что меня убивает, так это его выбор. Казалось бы, за пятнадцать лет брака мог бы и поднабраться хорошего вкуса.