Кивнув, Энтони Ромаззано неуклюже обнял дочь.
– Ну что ж, детка… До встречи. От лимузина точно отказываешься? А деньги нужны? – добавил он, когда Энджи уже открыла дверцу.
Она кивнула. Очень не хотелось бы принимать помощь отца, но с наличными и впрямь туго. Тони протянул ей две стодолларовые бумажки и кредитку на ее имя.
– На всякий случай, детка.
Глаза Энджи наполнились слезами.
– Спасибо, папуля. Большое спасибо.
– Не за что. Вечером вернешься?
– Обязательно, – без колебаний пообещала Энджи. —. Возможно, перед отлетом посижу с Лизой в кафе, но к ночи вернусь непременно.
Энджи, по обыкновению, приехала заранее, так что, когда объявили посадку, успела занять переднее место у окна. Впрочем, на одиннадцатичасовом утреннем рейсе всегда народу немного. Люки уже были задраены, а место рядом с Энджи осталось пустым. Она устроилась поудобнее и закинула ногу на ногу.
Энджи не сказала бы наверняка, зачем ей понадобился этот визит домой. Тяга преступника на место преступления? Или острая необходимость сжечь за собой мосты? Скорее второе, хотя и от первого что-то определенно есть.
Лизу она не предупредила. Рэйда тем более. Ему-то уж точно ни к чему знать о ее приезде. То, что принадлежит Рэйду, она увозить не собирается. Даже не прикоснется ни к его личным вещам, ни к тому, что было подарено или куплено в семью, зато уничтожит все свои следы. Пусть Рэйд знает, что даже духа ее в этих стенах не осталось!
Дом вбирает в себя черты живущих в нем людей – Энджи всегда так считала. Новая обитель отца казалась такой же одинокой и потерянной, как и сам хозяин. Жилище семейного человека, утратившего семью, – вот что такое этот его дом. Квартира матери и того хуже… Но Энджи сохранила память о другом доме – том, где они жили семьей. Он дышал теплом. В каждом горшочке с цветами, в каждой подушке на диване, в каждом снимке в рамочке и записке, магнитом прилепленной к холодильнику, чувствовались любовь и забота. Там всем жилось уютно. Именно такое гнездышко она и начала вить для Рэйда. Начала. Но уже не закончит.
Не так-то просто распрощаться с прошлой жизнью. Куда труднее, чем казалось. Чем больше Энджи думала о том, что ей предстоит сделать, тем больше убеждалась – в одиночку не справиться. И Лиза – единственный человек, к которому можно обратиться за помощью. Вынув телефонную трубку из гнезда в кресле, Энджи сунула в прорезь карточку, набрала номер – нарвалась на автоответчик. Ч-черт! Что ж, придется оставить сообщение и надеяться, что Лиза не проведет весь рабочий день в суде.
– Лиза, – произнесла она в трубку, – надеюсь, ты услышишь это сообщение сегодня, потому что я хочу попросить тебя об одолжении. Перезвоню через час.
Только нажав кнопку отбоя, Энджи сообразила, что не назвала себя. Что, если Лиза не узнает на автоответчике ее голос? С досадливым вздохом она вернула трубку в гнездо и прижалась виском к иллюминатору, устремив взгляд на пену облаков.
Она совершенно обессилела, словно вся жизненная сила внезапно улетучилась из нее, как воздух из проколотого шарика; Нелегко ей придется… гораздо тяжелее, чем представлялось. Вернуться в Бостон, вновь войти в свой – бывший – дом, где погибло столько надежд, вновь увидеть спальню… Что ж, по крайней мере, при ней будут двое сильных ребят, она постарается покончить с неприятной задачей как можно быстрее. Да и Лиза, если удача улыбнется, поддержит подругу в трудный час. Рэйда бы увидеть хоть на минутку, в последний раз… Вот тогда она, наверное, вздохнула бы свободнее. Высказала бы ему в лицо прямо и откровенно, что он убил часть ее души, возможно, лучшую часть, – и половина бремени упала бы с плеч. Поступок не слишком благородный, зато оправданный с точки зрения самосохранения.
Мысль о встрече с Рэйдом вмиг смела вялость, точно зарядив батарею ее нервной энергии. Энджи вновь выдернула трубку, дрожащими пальцами достала из сумки карточку, вставила в прорезь и защелкала кнопками. Сотворить бы чудо и стереть этот номер со счета, который придет на имя отца! Тони взбесится. Определенно.
На звонок ответила старшая из секретарш Рэйда, пожилая дама по имени Ширли. Энджи попросила Рэйда. Ширли поинтересовалась, как доложить, и Энджи впервые обратила внимание на то, как звонко и молодо звучит ее голос. Сопрано? Нет, немыслимо. Слишком стара.
– Это его жена, – ледяным тоном отрезала Энджи, чтобы покончить с формальностями.