Особенно,... 
29 
– Какая она?
– Красивая брюнетка в красной куртке, в черных очках. Возможно, она была здесь ночью.
– Мы работаем круглосуточно.
– У нее голубая машина, «Пежо»… иномарка.
– Ночью, говорите? В черных очках? Да, была такая.
– Это точно? – Он сразу заволновался. – Или вы просто хотите меня обнадежить?
– Вы что, ее сильно любите?
– Не в этом дело.
– Не в любви? Ну, вы даете!
– Мы прожили вместе четырнадцать лет. Зачем я все это говорю?! Вам-то зачем?! Если каждый проезжающий будет изливать свою душу…
– А ты не каждый.
Да, вот так неожиданно маркиза ангелов переходит на «ты». Антон смотрит на нее с удивлением.
– Чего тут только не насмотришься, на трассе-то! А порядочных мужиков по пальцам можно пересчитать. Да и те везут своих баб на курорты, а в глазах тоска. Словно повинность отбывают. Но отбывают ведь. Почему ты с ней не развелся, раз не любишь? Почему ищешь?
– Это трудно объяснить. Так она была здесь или не была?
– Была, – сказала хозяйка кафе как отрезала. – Брюнетка в черных очках, в красной кожаной куртке, на хорошей дорогой машине. Была. Ночью. Как только съехала с трассы, тут же нацепила очки, в них и спала. Она не хотела вылезать из машины, хотя было видно, что очень устала. Она так нервничала. Словно бежала от кого-то, как загнанная лошадь. И сказала: «Я тут часок подремлю, ничего?» Из машины так и не вышла.
– Покупала что-нибудь?
– Сигареты.
– Какие?
– «Вог» с ментолом.
«Вог» с ментолом. Регина берегла здоровье и курила очень редко, почти никогда, только в минуты крайнего волнения. И только эти сигареты. Значит, припекло. Но, с другой стороны, она плохо видела в темноте после того, как несколько лет назад сделала операцию по устранению близорукости, насечки на роговице. Черные очки ночью? Да она же ничего в них не видела! Опять неувязка.
Хотя… Она надела их, когда машина остановилась возле кафе. А ехала без очков.
– Это все? – спросил Антон у маркизы.
– Да, потом она попросила две чашки кофе. Покрепче. Заплатила хорошо. И на чай дала. Я ее запомнила, потому что она была не похожа на отдыхающую. Те едут на курорт как на праздник. А эту всю колотило. Она бежала, просто бежала. Лицо прятала. И машина ей была не в радость, и шмотки дорогие.
– С чего ты это взяла? – пробормотал Антон.
– Если баба на хорошей машине и одна, так она всю себя обязательно покажет: вот я какая! Выйдет непременно, покрасуется и перед мужиками, и перед другими бабами. Одни – смотрите, любуйтесь, другие – завидуйте.
– А ты, однако, злая.
– Я здесь живу. На трассе. Да, есть у меня мужик. Женатый. Денег заработаю – ребенка рожу.
– От него?
– Нет. Хочешь, от тебя?
– А если я не знаю, когда еще раз здесь проеду?
– Ничего, я подожду.
Нет, она просто смеется. У Антона даже аппетит пропал. Да с чего он ей должен верить? Все мечтают устроить свою судьбу. Богатый мужчина на дорогой машине, номера московские. И жена сбежала. Самое время его пожалеть.
– Анжелика, то есть Маша. Если тебя милиция будет спрашивать об этой женщине, ты то, что мне сказала, повторить сможешь?
– Полиция? Она что, убила кого-нибудь?
У этой женщины потрясающее чутье! В бесконечном потоке следующих по трассе людей она безошибочно отличает тех, что на всех прочих не похожи. Пропускает мимо беззаботных курортников, бесхитростных водил, безжалостных искателей приключений и запоминает людские трагедии, которые прячутся в салонах машин, но все равно создают вокруг непонятное напряжение.
– Убила? – переспросил Антон. – Пока она только важная свидетельница.
– Что ж. Если надо, я все расскажу. Тем более что ничего и не было. Остановилась, поспала, выпила кофе и поехала дальше.
– Главное, что она здесь останавливалась. Сколько я тебе должен?
– Ладно, поезжай уж! – махнула рукой хозяйка.
Он положил на стол пятьсот. К придорожному кафе заруливали две огромные фуры. Постепенно замедляя ход, словно раздумывая, повернула и синяя «Ауди-100».
29 
