Особенно,... 
87 
Но думать ему мешала ревность. Зачем здесь две эти фотографии? Хирург поменял одну женщину на другую? Уж не ревновала ли его одна подруга к другой? Антон задвинул на место фотографию Регины, спрятав Алису, и вышел на кухню. Глянул на чисто вымытую раковину, привинченную к стене металлическую полочку для предметов личной гигиены, белоснежное полотенце. Мыло, зубная паста и гель для умывания говорили о том, что в этом доме жила Регина. Она пользовалась этими вещами. Но, с другой стороны, что мешает Алисе купить такое же мыло и такую же пасту? Это всего лишь вещи. К тому же он никогда не был в ванной у Алисы и не знал ее привычек. Антон зацепился взглядом за раковину и полотенце. Вновь почувствовал смутную тревогу. Регина жила здесь?! Как, однако, странно. Но ведь ей больше некуда было деваться. В таком виде, с повязками и в состоянии стресса лучше отсидеться на даче. Тем более что запаса продуктов хватает, да и хирург регулярно приезжал. Даже оставил ей свою машину!
На улице послышались голоса. Антон вышел на крыльцо. Дачники по-прежнему жались за воротами, только крупного мужчину Лиховских завел за забор и о чем-то негромко с ним беседовал. Антон прислушался.
– Кажется, это было в понедельник. А может, и во вторник. Не исключаю, что и в среду.
– Так когда?
– Поймите, здесь все дни путаются! Я точно не помню, – мужчина словно оправдывался. – Андрей Ильич только-только взял отпуск. Приехал один, на машине, и каждый день как будто словно кого-то ждал.
– Почему вы так решили?
– Я как-то зашел, поинтересовался: мол, заперлись в одиночестве в медвежьем углу. И не скучно? А он ответил: ко мне должны приехать. И все. Кто должен приехать, надолго ли – ни полслова.
– Ну-ну, продолжайте.
– Вечером в понедельник… А может, и во вторник. Постойте, кажется, была среда. Дайте-ка мне вспомнить…
– Продолжайте! – нетерпеливо сказал Лиховских.
– Я гулял. Да. При моей полноте необходим ежедневный моцион. К тому же у меня сахарный диабет. И я гуляю вечером вокруг дачного поселка. То есть не вокруг, а…
– По сути, пожалуйста!
– Словом, по внутреннему радиусу. Я гулял, да. Она приехала очень поздно. Уже темнело. На электричке. Я еще подумал: не боится женщина ездить так поздно одна! Ведь всякое может случиться! Полтора километра надо пройти пешком! Одной!
– Ей уже нечего было терять, – усмехнулся Лиховских. – Продолжайте!
– Извините, я плохо вижу. Диабет. Скажу только, что это была брюнетка. И в темных очках. Кажется, она надела их, когда заметила постороннего. То есть меня. Остановилась в конце улицы, надела очки и очень быстро пошла. Мимо просто пролетела. На ней был какой-то развевающийся при быстрой ходьбе балахон. Сильно пахло духами. Мне стало любопытно.
– Бывает.
– И я задержался у их калитки. То есть не совсем у калитки…
– Короче.
– Она постучала, вышел Андрей Ильич. Он вскрикнул: «Регина!» А потом шепотом: «Нет!»
– Что значит «нет»? Иннокентий Афанасьевич? Так?
– Да. Писемский Иннокентий Афанасьевич, доцент. А «нет» он сказал таким особым голосом. Словно пришел в ужас. Да. В ужас. Она тут же сказала: «Я знаю, ты не меня ждал!» А он ей: «Но как же так?» На что женщина сказала: «Так получилось, Андрей. Я все объясню. Ее больше нет». И тут он снова закричал: «Нет!» Теперь с еще большим ужасом. Даже три раза: «Нет, нет, нет!» И еще: «Я не верю!»
– А женщина?
– Она сказала: «Андрей, я все поняла». «Что ты поняла?» – спросил Андрей Ильич. Потом что-то сказал совсем тихо. Я же не шпионить пошел, а погулять! Поймите! Я дальше не слышал.
– Ни слова?
– Только как Андрей Ильич сказал: «Ну, проходи». И они скрылись в доме. А я пошел дальше по внутреннему радиусу совершать свой моцион. Да, я вспомнил! Она еще сказала: «А теперь ты должен мне помочь. Мне».
– Вот это «мне», – замялся Лиховских, – каким тоном было сказано?
– Ну, я бы сказал, что выделено. Мол, мне, а не ей, как ты планировал. Что-то вроде этого. Да, еще вспомнил! Что-то насчет квартиры! Мол, о квартире не волнуйся, она твоя, и долг ты вернешь, если мне поможешь. Я ведь догадываюсь, о чем вы с ней договорились! Но это подло, Андрей!
87 
