Елена опустилась на подушку и глубоко вздохнула. Она чувствовала, что окончательно вымоталась, но не бьиа уверена, от чего устала больше — от высокой температуры или от Галена. Она сначала думала, что он такой же, как все наемники, которых ей доводилось знать раньше, но он оказался иным. Он был даже похож на человека. Странно, что он остановил ее, чтобы она не наговорила лишнего о себе, потому что понимал, что она будет стыдиться этой слабости позже. Она и стыдилась. Болтать не следовало. Температура, усталость, страх перед будущим, дрожь ужаса при воспоминании о прошлом… Ей следовало держать себя в руках.
Она отдохнет и наберется сил. Выбросит мысль о Галене из головы, побыстрее заснет и проснется бодрой и сильной, способной позаботиться о Барри. Она закрыла глаза и попробовала заснуть.
«Господи, пожалуйста, сделай так, чтобы я не увидела во сне Чавеза».
— Как там Елена? — спросил Доминик, когда Гален сел с ним рядом.
— Не в лучшей форме. — Гален взглянул на Барри, который крепко спал, укрытый одеялом. — Но не хочет в этом признаться. Мне кажется, что ей в последнее время досталось больше, чем она способна выдержать.
— Вы ошибаетесь. Она выдержит, — возразил Доминик. — Я не припомню такого, из чего она не сумела бы выбраться, а я знаю ее с десяти лет. — Он немного подумал. — Ну, однажды она едва не сорвалась, но все равно нашла выход.
— Что случилось?
Доминик улыбнулся:
— Вы ее спросите.
— Куда там. Она с десяти лет была с бунтовщиками?
— Она носила записки из одной деревни в другую, когда была еще меньше. Отец стал ее тренировать чуть ли не сразу, как она научилась ходить.
— Мило.
— Как я уже говорил, он не был лучшим отцом в мире, но он обладал большим обаянием и был прекрасным солдатом. И хорошим учителем. Елена к двенадцати годам уже отлично владела приемами боевых искусств. Печально…
— Вы не могли этому помешать?
Он покачал головой:
— В их лагере я был гостем. Если бы я начал вмешиваться, повстанцы вышвырнули бы меня вон. Мне было трудно, но я научился приспосабливаться. Я не мог всегда поступать так, как хотел, но кое-что мне все-таки удавалось сделать. Я мог учить, утешать, выслушивать, а иногда и оказывать конкретную помощь.
— Например, Барри.
Доминик взглянул на спящего ребенка, и его лицо озарила улыбка.
— Барри доставлял мне особую радость. Я не мог дать Елене, когда она была ребенком, все, в чем она нуждалась, но я мог многое сделать для Барри. Я верю, что господь находит возможность помочь нам найти свой путь. Когда Елене понадобилось оставить с кем-то Барри, я понял, что нашел свой путь. — Он вопросительно поднял брови. — Вы задаете много вопросов. Почему?
— Я жутко любопытен.
— А Елена — загадочная женщина.
— Поскольку она попыталась убить меня в первую же минуту нашей встречи, мне трудно думать о ней, как о женщине.
— Тогда почему вы так рассердились, узнав, как воспитывал ее отец?
— Я не люблю, когда детей заставляют играть во взрослые игры.
— Как, например, вас?
Гален долго молчал.
— Пытаетесь что-то вызнать?
— Уж такой характер. И призвание. — Доминик, склонив голову, внимательно смотрел на Гале-на. — Вы — интересный человек и, возможно, значительно лучше, чем считаете сами.
Гален усмехнулся.
— Такого не может быть. Разве существует нечто большее, чем идеал. — Улыбка исчезла с его лица. — Доминик, я циничный и самовлюбленный сукин сын, погрязший во стольких грехах, что хватило бы на несколько жизней. Но это не значит, что во мне все плохо. Я просто ангел на фоне таких, как Чавез.
— Это можно сказать о большинстве людей.
— Вы не хотели бы спасти его душу? Такая возможность!
Доминик покачал головой:
— Мне трудно будет просить господа простить его после того, что он сделал с людьми, которых я любил. Наверное, поэтому я больше не священник.
— Но так вы кажетесь куда более человечным. — Гален пожал плечами. — Не желаете сыграть в шахматы, пока Барри спит и не нуждается в вашем внимании? Полет предстоит длинный, а мне быстро все надоедает.
— Я заметил, что вы несколько непоседливы. — Доминик улыбнулся. — Что вы делаете, чтобы с этим справиться?
Гален улыбнулся в ответ, что случалось крайне редко.
— Не хочу вас разочаровывать, поэтому не скажу. — Он расставил фигуры. — Я буду играть черными.
— Пора просыпаться.
Елена открыла глаза и увидела стоящего над ней Галена.