Особенно,... 
41 
Он любил ее. Он хотел иметь семью. Он пытался найти ее…
Мечты могли стать реальностью. Господи! Неужели эта мука никогда не кончится? Сколько времени предстоит ей обвинять себя, свою сестру, саму жизнь за чудовищную несправедливость?
— Почему?
— О, Господи! Я не хочу выходить за тебя замуж! — Она злилась на себя за то, что не могла придумать убедительной причины. — Мы не можем повернуть время вспять. Я не могу изменить своих чувств…
— Мне казалось, ты любишь меня, — сказал он. — Не говори, что нет! Посмотри мне в глаза и скажи правду!
Ей удалось заставить себя взглянуть ему прямо в глаза и сказать:
— Люблю тебя? С чего ты взял? Я развлекаюсь со всеми. И ты знаешь это. Так что мой ответ — нет!
Она видела, что он застыл на месте. Но продолжала смотреть на него, пытаясь заставить его уйти, нуждаясь в его ненависти.
Она не могла выйти за него замуж. И не могла сказать ему, почему. Она слишком сильно любила его.
Для него будет трагедией узнать, что его ребенок умер. Он будет непредсказуем. Может совершить все что угодно. Это пугало Лору.
— Значит, так?
— Да, — только и смогла ответить она.
Он вернулся в дом, не говоря ни слова. Но она понимала, что это конец.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Лора легла в постель. Макс ушел, она спала одна. Вернее — ворочалась без сна, беспощадные мысли никак не хотели покидать ее, мучила горькая правда.
Ее сестра бессовестно обманула ее, и единственным утешением для Лоры было то, что об этом не знали их родители.
Она могла быть сейчас женой и матерью. Женой Макса.
Слез не было. Она лежала, свернувшись в беззвучный комочек горя.
— Ты не спишь? — Макс. Холодный, униженный, обиженный Макс.
Конечно, нет! — хотелось ей крикнуть. Теперь, наверное, она никогда не сможет спокойно заснуть.
Лора не пошевелилась, хотя каждой клеточкой хотела прижаться к нему, умолять любить ее, несмотря ни на что… или напротив — напасть на него с кулаками. В ней бушевали любовь, ненависть, и потребовалась вся сила воли, чтобы сдержать эти чувства.
Он включил свет.
— Нам надо еще кое в чем разобраться, пока дети не проснулись.
— В чем именно? — спросила она, раздраженная его деловым подходом.
— В том, например, как мы будем вести себя в их присутствии. — Он сел на край кровати.
Лора закрыла глаза. Он прав. Им необходимо вести себя так, будто ничего не случилось. Но сможет ли она? Лора медленно села в кровати. Было три часа утра.
У Макса от усталости закрывались глаза, на щеках залегли тени, взгляд безжизненный.
Он был одет в рубашку, свитер и джинсы, и от него исходила волна холода, как будто он гулял в тумане или лежал на мокрой траве.
— Ты замерз, — сказала она с беспокойством.
Его глаза блеснули презрением.
— Какое это имеет значение?
— Я… я не хочу, чтобы ты заболел.
— Это мои проблемы.
Он говорил безразличным тоном, как будто они были чужими, но глаза выдавали его. Макс был обижен до глубины души. Он предложил ей свою любовь, а она швырнула ее ему в лицо.
Она непроизвольно протянула к нему руки.
— Макс…
Он вскочил с кровати, как будто она предлагала ему яд.
— Не играй моими чувствами! — воскликнул он. — Нельзя же думать только о себе! Черт возьми, Лора, я полагал, ты другая. Может быть, вы с Фэй одного поля ягода…
— Нет! — горячо воскликнула она. — Я только…
— Игру оставь для детей. Я не хочу, чтобы они почувствовали, будто между нами что-то произошло.
— Нет. Конечно, — согласилась она.
— Им и так трудно. Я не хотел бы, чтобы Перран переживал еще и это. Согласна?
— Да, но как это сделать?
— Попробуем притворяться. Будем смеяться. Дурачиться. Веселиться. Ради Перрана будем казаться все так же влюбленными друг в друга. Старайся играть свою роль получше. Или он опять станет таким, как прежде, а то и хуже.
Лора вздрогнула, увидев, что Макс начал стягивать с себя свитер.
— Что… — она облизнула губы, — что ты делаешь?
— Ложусь спать. Я устал. — Он расстегнул пуговицы на рубашке, забавляясь ее испугом.
Лора открыла и закрыла рот.
— Но есть ведь и другие спальни! И Перрана здесь нет. Нам не надо сейчас притворяться!
Рубашка была расстегнута, обнажилась широкая, красивая грудь. Она с вожделением смотрела на нее, пока не вспомнила, что теперь не может дотронуться до нее.
41 
