Я шел по улицам Путивля, и, странно, город казался каким-то чужим. Внешне он был таким же красивым, как и прежде: те же прямые, широкие улицы, все в зелени, добротные дома, сады. Так же пышно, как всегда в это время, цвела сирень на старинном валу, и вид отсюда на Сейм, на его огромную пойму был такой же красивый. Но все же Путивль изменился. В сквере нет памятника Ленину — один пьедестал. И город показался мне таким же пустым, как этот пьедестал, хотя по улицам ходило немало людей. Дома, улицы, деревья — все на своих местах, а жизни, полнокровной жизни нет, будто припрятана она куда-то до лучших времен».
Бесконечно долгой улицей добрался председатель горисполкома к зданию Совета, вдруг ослабевшими ногами переступил порог собственного кабинета. Остановился, огляделся, словно попал сюда впервые. Глубоко вздохнул. Осторожно, будто опасаясь потревожить прошлое, опустился в уцелевшее каким-то чудом за эти девять месяцев кресло…
Люди пришли к своему председателю. Вопрос у всех один: вернется ли немец, Сидор Артемьевич?
Что он мог им сказать, своим, родным, советским, кроме правды?
— Врать не умел, не умею и теперь не стану. А потому и скажу прямо: дорогие вы мои, люди добрые, погодите! Немного погодите, товарищи! Уже недолго, поверьте! Мы, партизаны, то первая ласточка, понимаете? А кто же не знает, что она сама весны не делает. Она только весть несет, чтобы люди знали: весна идет! Она уже не за горами. Готовь, значит, хозяин, плуг да семена!
И ему кивали в ответ:
— Все правильно, Сидор Артемьевич! Мы же понимаем…
Снова вернулся Ковпак в городской сквер. Перед ним сиротливо темнел постамент памятника Ленину. Нет памятника, но есть свидетельство безграничной любви и уважения народного к бессмертному Ильичу — живые цветы, свежие, умытые росой. Долго стоял Ковпак, задумавшись, уйдя в свое. Точно пробудившись от сна, вздрогнул, услышав голос партизанской медсестры Гали Борисенко:
— Вот, Сидор Артемьевич, возьмите. Положите сами! — И девушка протянула командиру букет свежесобранных цветов.
Одними глазами поблагодарил Ковпак девушку, опустившись на колено, возложил к пьедесталу еще один букет…
Заглянул Ковпак с Рудневым и в местный краеведческий музей. Жив беспартийный большевик Шалимов! Целы и самые ценные экспонаты, надежно схоронены в церкви, за иконостасом под образами. Сбережены и книги районной библиотеки: в калориферах центрального отопления.
Ковпаку и Рудневу было ясно, что гитлеровцы не стерпят потерю города, следовало ждать ответного удара. Он и последовал. Причем не только силами охранных частей, нет, фашисты бросили на Путивль отборные фронтовые части. Однако, когда колонна немецких танков ворвалась в город, там не было уже ни одного партизана. Разными направлениями ковпаковцы покинули город, вместе с ними ушли в лес сотни новых бойцов.
Лагеря отряда растянулись на многие километры по обоим берегам Клевени в стыке Путивльского, Конотопского, Кролевецкого, Глуховского и Шалыгинского районов. Путивльский отряд остался на своем изначальном месте — в Спадщанском лесу, Конотопский — в лесу Займа, Глуховский — в лесу Довжик, Шалыгинский — в лесу Марица, Кролевецкий — в селе Морозовка (Ныне Петривцы). Фактически вся северная от Сейма часть Сумской области в этот период контролировалась партизанами. Немецкие гарнизоны оставались только в районных центрах, где они, по существу, были замурованы. Все дороги на севере Сумщины были блокированы. После нескольких успешных диверсий прекратилось движение и на железнодорожной магистрали Конотоп—Ворожба.
Гитлеровское командование восприняло временный захват Путивля партизанами как удар по своему престижу и уже через несколько дней бросило на прочистку Спадщанского леса несколько сот солдат при поддержке 8 танков, 4 бронемашин. Их отбросили. Попытка повторить атаку на следующий день привела фашистов к потере еще 30 солдат и двух танков. И в третий раз полезли автоматчики, на сей раз при поддержке двух батарей 122-миллиметровых орудий и танков, и снова их отшвырнули.
В Спадщанском лесу стало тихо. На берегу Звани появились даже рыболовы с удочками. Обнаружились среди партизан и любители шахмат, самые заядлые — бывший учитель, а ныне разведчик Иван Архипов и Радик Руднев.
Дед, однако, хорошо понимал, что тишина эта обманчивая. Немцы, готовясь к летнему наступлению, перебрасывали в обход Москвы на восток все свои резервы, а Путивльский отряд держал в это время под ударом важнейшую железнодорожную магистраль. Только потому и не уводил Ковпак партизан от опасности. А тучи сгущались: противник выделил для «окончательного» уничтожения отряда несколько венгерских полков, предназначавшихся первоначально для отправки на фронт, осадил весь район. С 20 июня пошли непрерывные бои. Атаки фашистов, поддерживаемые авиацией и артиллерией, следовали одна за другой.