34 
— Ты меня удивил, — нежно проговорила девушка.
— Ты ведь голодна?
— Безумно, — кивнула она и обняла его за шею.
Он дернул за кончик пояса ее шелкового пеньюара, и пояс упал на пол. Чуть влажное женское тело приоткрылось его взгляду.
— Всегда мечтал это сделать, — с игривой улыбкой сообщил ей Александрос.
— А мне кажется, ты уже давно владеешь этим приемом в совершенстве, — усомнилась Келли.
— Хочу знать, насколько ты голодна.
Ее ответом стал поступок. Она расстегнула рубашку на его груди, аккуратно сняла платиновые запонки и положила их на кофейный столик. От остальной одежды Александрос в считаные секунды избавился сам.
— Ты сумасшедший! — рассмеялась она подобной поспешности.
— Все из-за тебя, Келли, — доверительно сообщил он.
Обняв жену, он припал к ее губам. Она с трудом отстранилась.
— Подожди, — шепнула Келли, заглянув в его горящие глаза. — Постой…
— Это невозможно, — сказал он, положив руки на ягодицы Келли и вновь прижав ее к себе.
Он поднял ее, она обвила его бедра ногами. Небритая щека Александроса царапала ее нежную кожу, но это неприятное чувство утопало в потоке ошеломительных, неповторимых ощущений. Еще никогда они не были так близки, никогда их тела не прижимались друг к другу так тесно. И сила Александроса многократно возросла от этого. Страсть правила им. Ее необузданный напор сотрясал Келли. Все произошло быстрее и ярче, чем обычно. Она была на верху блаженства…
Келли еще тяжело дышала, когда он склонился над ней, положив на постель. Она ласково потрепала его по щетинистой щеке и попросила:
— Прими душ и побрейся.
— Только если ты составишь мне компанию.
— Нет-нет, — покачала головой Келли. — Я еще раз подогрею ужин, — обосновала она свой отказ.
— Договорились, — согласился Александрос и пошел в ванную.
Келли осталась в темной спальне одна. Девушка чувствовала себя не просто голодной, а ненасытной. Она ужаснулась от мысли, что не сможет жить без этого мужчины. Чем дольше они были вместе, тем острее было упоение близостью. Она готова была взрываться восторгом каждый раз, когда он прикасался к ней. И при этом она сама же попросила его о разводе, о свободе, которая казалась ей необходимой. Келли ясно осознавала, что настало время повзрослеть, чего она так старательно избегала ранее. Она полагала, что пересмотреть свою жизнь можно только в уединении, которого у нее не было с Александросом, как, впрочем, и доверия…
Келли согрела вчерашний ужин, который, настоявшись, сделался только вкуснее, и нарезала овощи в салат. К этому моменту Александрос вышел из ванной. Келли откупорила бутылку его любимого вина и накрыла в столовой.
Он появился, глянцевый после бритья и благоухающий одеколоном.
— Волшебно, — проговорил он, усевшись за стол. — Ты ловко управляешься со столовыми принадлежностями. Ты первая моя женщина, которая не шарахается от домашних дел.
— Польщена, — нахмурившись, отозвалась Келли.
Александрос рассмеялся.
— Я считаю это достойным всяческих похвал, — уточнил он. — Ты любишь приготовить, накрыть на стол, поесть и убрать за собой. И я буду одобрительно относится к этому до тех пор, пока ты не станешь отвратительно жирной. Тогда я со спокойной душой смогу с тобой развестись.
— По крайней мере, теперь я знаю, когда это произойдет, — вместо того чтобы как всегда обидеться, пошутила Келли.
— Ты не сердишься на меня? — удивленно воскликнул Александрос.
— С чего бы это? — еще более удивленно спросила она.
— У тебя появилось чувство юмора?
— Оно было у меня всегда, просто потребовалось некоторое время, чтобы привыкнуть к твоим плоским шуткам, — бойко парировала девушка.
— Браво! — воскликнул он. — А то сколько можно играть в одни ворота?
— А ты испытываешь удовольствие, задевая достоинство другого человека?
— Нет. Я испытываю удовольствие, когда вижу, что другой человек умеет отстоять свое достоинство.
— Что ж… Буду иметь в виду, — грустно проговорила Келли. — Но эти слова в очередной раз опровергают твои уверения в том, что у нас нормальный брак. По-моему, в нормальной семье жене не нужно защищаться от собственного мужа. А ты как думаешь?
— Думаю, ты сегодня очень устала и от этого слишком болезненно все воспринимаешь, — холодно произнес Александрос, заранее понимая, что подобный разговор ни к чему доброму не приведет.
34 
