21 
— Вы выглядите печальным. Кристофер сжал зубы:
— Со мной все в порядке.
Они опять сбились с пути друг к другу, и наступило неловкое молчание.
Мало-помалу напряжение между ними стало спадать. Даллас села ступенькой ниже его. Теплая, отливающая серебром тьма и магия ее близости как будто стерли из памяти, кто он такой и зачем приехал сюда. За пределами этого крошечного крылечка и мерцающей ночи, впитавшей запах соленого воздуха и моря, казалось, ничего не существовало. Ничего, кроме этой женщины. Ничего, кроме горячего возбуждения, которым она окружила его. В ней мучительно сочетались чувственность и невинность. Он хотел знать, что она за человек и почему отказалась от своих интересов, растя четверых, даже не родных, детей. Даллас заговорила первой:
— Стефи сказала, что днем вы протаранили причал.
— Я лишь недавно научился управлять парусником.
— Большинство начинает с маленьких лодок. И тренируется в знакомых местах.
— Я.., не большинство. Если у меня опасные наклонности, я им следую.
— То есть?
Он смотрел на ее роскошные золотистые волосы, на тонкую спину, узкую талию и потрясающий изгиб ягодиц. И вспоминал сильное волнение, охватившее его, когда он обнимал ее. Его тело напряглось.
— Например, приехал сюда.
— Что вы имеете в виду? Что вы отправились в путешествие, не обучившись управлению парусником?
Он загадочно улыбнулся:
— Это. А также то, что сижу здесь с вами.
— Я — не опасная женщина. Вы — один из немногих…
— О, но вы опасны для меня.
— А почему же я все время убегаю?
— Я сказал вам: если у меня опасные наклонности, в отличие от вас я им следую.
Настроение у него стало великолепным.
— Наверное, у вас очень интересная жизнь.
— Есть люди, которые так думают.
— А что вы сами думаете о своей жизни?
Прежде никто не спрашивал его об этом.
— Я чертовски одинок. — Он был принцем Голливуда, но ему было горько вспоминать обо всех этих больших, прекрасно отделанных, но одиноких дворцах, в которых он жил. О гувернерах и слугах, игравших роли мамы и папы, в то время как настоящие родители им никогда не занимались. — Я совершил в жизни много ошибок.
— Потому что следовали опасным наклонностям?
— Частично.
Он начал говорить о себе. Почему он считал, что с ней тяжело говорить? Это оказалось совсем легко. Кристофер поведал Даллас о пустоте своего детства. Он никогда раньше ни перед кем не раскрывал своей души. А сейчас делился с ней своими бедами. Хоть он и сказал, что родился в богатой семье владельцев ранчо, говорил он о том, что было в его реальной жизни, — и это было эмоционально правдиво. Он рассказывал о своих поглощенных собой родителях, об их пренебрежении им. Он был их игрушкой, но не их ребенком. Его воспитали слуги, а потом родители отправили его в военную школу. Он объяснял ей, почему делал глупости, если бывал взбешен или обижен.
Она слушала его серьезно и сочувственно. Но он знал наверняка: все ее сочувствие вмиг рассеется, едва лишь откроется, кто он в действительности.
Когда она стала менее осторожной, он спросил о ее жизни. Она рассказала ему об университете, об умерших сестре и зяте. О том, как занялась морским рестораном и стала поднимать детей, отказавшись от интеллектуальной жизни; о том, как она тайно тоскует о ней.
— Уверен: можно было найти другое решение, — мягко сказал он, с изумлением сознавая, что они говорят как друзья — не как враги.
— Нет. Мой брат хотел отправить детей в интернат.
Его глаза сузились: должно быть, забрать у нее Стефи будет очень трудно.
Даллас продолжала:
— Я не могла этого допустить. Может быть, мы с вами не так уж различны во взглядах. Я тоже совершаю безумства, когда сознаю свою правоту. Чувства редко меня обманывают. Мне приходится так поступать. — Она помедлила. — Моя сестра однажды помогла мне. — Глаза Даллас наполнились настоящей болью. — То, что я делаю со своей собственной жизнью, не кажется мне таким уж важным. Но все это не легко…
— Это огромная работа для каждого.
— Стоит мне подумать, что все в порядке, как случается что-нибудь ужасное. Как со Стефи сегодня ночью. — Даллас отвернулась от него, расстроенная.
— Но я же здесь, — мягко проговорил он. На чьей он стороне?
— Обычно Стефи не ходит во сне. Но каждый раз, когда приезжает Гордон, дети шалеют. Однажды Патрик уплыл в шлюпке и переночевал на противоположном берегу. В другой раз Дженни и Ренни сбежали на мотоциклах в компании самых отпетых детей в своей школе. А вот теперь Стефи.
21 
