22 
– Представьте, я – преуспевающий бизнесмен, а вы – моя жена. Паспорт он, надеюсь, не будет спрашивать. Ну так вот, я пользуюсь у женщин бешеным успехом, не прикладывая к этому ни малейшего труда. Врожденная харизма, как говорится. Да не смотрите на меня так, – улыбнулся он в ответ на удивленный взгляд Маргариты, – разве я не похож на человека, нравящегося женщинам? – шутливо добавил он.
– Думаю, вы на самом деле нравитесь женщинам, – грустно заметила Маргарита.
– Я говорю о постановке, о мизансцене, – Китаец выпустил дым через свои тонкие ноздри и внимательно посмотрел на собеседницу, – а вы, значит, моя жена. Вы – домохозяйка, страшно ревнуете меня, звоните мне целый день на работу, подозреваете меня в связях с моей миловидной секретаршей. В общем, я – уравновешенный обаятельный предприниматель средней руки, а вы – моя беснующаяся половина, которой срочно нужно вмешательство психоаналитика. Как вам это?
– И что же дальше? – спросила заинтригованная Маргарита, которой не удавалось даже на одну восьмую притушить счастливую улыбку, раздвигавшую ее сочные губы.
Казалось, вымысел полностью поглотил ее, и мысль о смерти отца отошла на задний план. А может, таким образом работало ее подсознание, преобразовывая отрицательную энергию в творческую?
– Я покажу вас доктору, – хитро улыбнулся Китаец, – спрошу, что он мне рекомендует. Потом деликатно выпровожу вас за дверь, чтобы пошушукаться с врачевателем душ наедине. А если уж понадобится, открою карты. Импровизация приветствуется, но в разумных пределах, вы меня понимаете?
Маргарита зачарованно кивнула.
– Не ограничивайтесь словами. Помните, вы – без пяти минут сумасшедшая, – засмеялся Китаец, – можете дать волю рукам, ногам и так далее. Только помните: главное – не переборщить. К тому же мне не хочется, чтобы моей харизме был нанесен какой-нибудь серьезный физический ущерб, – пошутил Танин.
– Будь спок, муженек, – неожиданно быстро вошла в роль Маргарита, чем вызвала у Танина громадный восторг.
Она рассмеялась.
– Ты – способная ученица. – Танин всеми фибрами почувствовал, что обращение на «вы» исчерпало себя.
Маргарита просияла. Но вскоре по ее лицу пробежала тень.
– Боже мой, я тут разыгрываю водевиль, а папа… – она всхлипнула.
– По крайней мере, – ободряюще посмотрел на нее Китаец, – мы узнаем, кто виновен в его смерти. Преступник будет наказан…
– Но папу этим не вернешь, – захныкала Маргарита.
– У меня тут есть одно неплохое средство, – Китаец достал из лежащего на заднем сиденье пакета бутылку, которую ему всучил Жуков.
– Граппа? – морщась, спросила Маргарита.
– Она самая, – Китаец отвинтил крышку, достал из бардачка маленький стаканчик и плеснул в него виноградного самогона, – выпейте.
– Не хочу я пить эту дрянь, – отвернулась Маргарита.
– Представь себе, что ты – маленькая девочка, я – добрый доктр Айболит, а граппа – спасительная микстура, позволяющая поддерживать настроение в норме. Давай, пей.
«Надо бы еще отдельно обговаривать с клиентом условия, на которых я буду утешать их в тяжелые минуты», – иронично подумал Китаец.
– Вам нужно было идти не в сыщики, а в психотерапевты. – С этими словами Маргарита осушила стаканчик и зажмурилась.
– Вы еще не знаете, какой я сыщик, – продолжал шутить Танин, – и кроме всего прочего, мое ремесло дает мне возможность совмещать несколько профессий. А насчет психотерапевта… Мы будем его иметь в лице доктора Бурлакова. Не забывай, что ты – ревнивая жена, а я – твой терпеливый, заботливый и преуспевающий муж, впрочем, о моих качествах ты можешь и не догадываться…
ГЛАВА 5
Бурлаков имел довольно простонародную физиономию, которой особую живость придавали хитрые маленькие глазки, шнырявшие туда-сюда, и оплетенный красными прожилками крупный нос. Казалось, нос жил своей собственной жизнью. Он с шумом втягивал воздух и выдыхал его, раздувался и без конца морщился, словно в пещерах его гигантских ноздрей, откуда воинственно торчали кустики волос, свила гнездо перманентная простуда. Семен Семенович быстро и как-то виновато потирал свой впечатляющий шнобель, который ввиду этого массажа краснел и, похоже, еще больше раздражался. Лукавое выражение его глаз дополнял растянутый в двусмысленной улыбке рот. Верхнюю губу прикрывали пышные усы с проседью. Обширные залысины и наполовину седые волосы превратили голову Бурлакова в архипелаг пегой растительности. Руки Семена Семеновича не уступали в живости его гигантскому носу. Он беспрестанно теребил рукава халата, папки, бумаги, в общем, все, что попадало в эпицентр его суетливых движений.
22 
