— Сикандар, — опустился на колени Махападма Нанда, властелин Махаджанапад. (Бывший властелин, поправил себя Александр.) — Сикандар, мы признаём поражение. Ты победил.
Александр в задумчивости потёр свежий шрам на щеке. Сколько раз он слышал эти слова, и всякий раз сердце пропускало удар, а потом — потом мгновенный жар, и кровь начинает бежать по венам быстрее. Только ради этих слов и стоило затевать войну. Ради того лишь, чтобы хоть немного, на самом кончике языка, почувствовать настоящий, горький как соль и терпкий как неразбавленное вино вкус жизни. Но сегодня что-то было не так.
— Нанда, — не отрывая взгляд от заснеженных вершин на горизонте, тихо спросил Александр. — Скажи, что там? За твоим царством?
— Там? — удивился бывший властелин, — Там нет ничего, Сикандар. Там край земли.
Край земли. Александр взвесил эти слова и нашёл их тяжёлыми. Неподъёмно тяжёлыми. Край земли. Конец.
“Значит, вот что такое безнадёжность, — подумал он. — Ну, это мы ещё посмотрим.”
— Я хочу увидеть этот край земли.
Нанда покорно склонил голову.
Осторожно, стараясь не вызвать предательский оползень, Александр крался по склону горы. Последние метры перед вершиной он полз так медленно, будто в его распоряжении была вся вечность и ещё выходные. Вынув из кармана оптический прицел, он принялся осматривать долину. Раньше к прицелу прилагалась винтовка, но патроны закончились ещё в городе, когда он отбивался от чёрных птиц. Александр посмотрел вниз. В долине, шурша стальной чешуёй, шла саранча. То тут, то там сплошной поток вскипал короткими яростными схватками. Щёлкали челюсти, молотили зазубренные лапы, вспышки лазеров и электрические разряды подсвечивали низкие облака, превращая их в грозовые тучи. Проигравшие пожирались, а победители шли дальше. Александр проследил колонну от горизонта до горизонта — стальной реке не было конца. Он спрятал прицел и осторожно стал спускаться обратно. Не беда. Он пойдёт южнее.
Александр наклонился и зачерпнул рукой воду — вместе с отражением соседнего берега.
— Так странно, Геф, — мягко сказал он, — Знать, что эта вода идёт, идёт и никогда не кончается. Что-то удивительно безнадёжное есть в этом, ты не находишь?
— Эскандер, — пожал плечами Гефестион, — А ты никогда не задумывался, что нечто удивительно безнадёжное для врагов есть в твоих неизменных победах? Они идут, идут, идут… И никогда не кончаются.
Сморщившись, как от зубной боли, Александр выплеснул отражение берега на отражение Луны и встал.
— Они закончились, Геф, — сказал он. — Только что закончились. Я проиграл.
— Да?
— Да. Я дошёл до конца мира, мне нечего больше выигрывать и некого побеждать. А это значит, я проиграл.
— Мне казалось, — с сомнением поджал губы Гефестион, — что Аристотель не принадлежал к школе софистов.
Александр криво усмехнулся и побрёл вдоль берега. Гефестион двинулся за ним так, чтобы прикрывать фигуру царя со стороны дворца.
— Нет, Геф, я серьёзно, — размышлял на ходу Александр. — Весь Восток мой. Египет тоже. Север… Я дошёл до конца населённых границ, дальше только мёртвый лёд.
— А я слышал, — рассеянно отозвался Гефестион, — что там дальше лежит страна Гипербореев, людей с пёсьими головами.
— Геф, я тебя умоляю, — нахмурился Александр. — Я говорю о серьёзных вещах. Индия, неприступная Индия — тоже теперь моя. Что же мне делать дальше, Геф? Чего желать, за что бороться?
— Вернуться в Вавилон, — посерьёзнев, ответил Гефестион. — Солдаты недовольны. Они скучают по дому и семьям.
— Домой, — вздохнул Александр и остановился. — Домой. Мы обязательно пойдём домой… Но чуть позже, не сейчас. Я чувствую, что здесь что-то есть, Геф, и я должен понять, что это.
Он спрятал нож и внимательно посмотрел на гостя. Это действительно был койот. Точно такой же, как тот, которого он убил и съел пять дней назад. Впрочем, тот не умел разговаривать.
— Сразу к делу, — предложил койот, жмурясь на костёр. — Предложение, от которого невозможно отказаться. Бьюсь об заклад, тебе уже до чёртиков надоело скитаться по этой мёртвой стране.
— Не такая уж она и мёртвая, — буркнул Александр и потёр свежий шрам на щеке.
— Ты понимаешь, что я имею в виду, — отмахнулся койот. — Так вот. Из чистого альтруизма я готов провести тебя в твой собственный, новый, прямо с иголочки, нормальный мир. Живые люди, работающие магазины, телевизор по вечерам… Всё как было здесь, а если хочешь, и лучше. Ну, что скажешь?