Глава 11

Он упал, не издав ни звука, а она, перешагнув через его неподвижное тело, бросилась к стене, за которой ей почудилось какое-то движение. Господи, прошло уже почти двое суток, неужели они еще могут быть в сознании после всего, что с ними случилось.

— Володя! Афанасий! — слабо позвала она и прижалась виском к холодной стене.

— Если бы я был пьян, то сказал, что у меня начинается приступ белой горячки, — вдруг возник за стеной слабый задыхающийся голос.

— Свиридов... — пробормотала она и, не в силах противостоять внезапно начавшемуся неистовому приступу головокружения, села возле стены. — Значит, вы живы.

— Ну, это категория весьма относительная, — снова донесся глухой голос, — но как ты сюда попала?

— Это неважно, Володя. А почему молчит Афанасий?

— Потому что этот чертов Свиридов всю жизнь затыкает мне рот, аки последний козлище! — прогрохотал, как из бочки, сильно заглушенный, но все-таки мощный голос Фокина.

Господи, и в таком безнадежном, жутком положении они еще могут смеяться и иронизировать друг над другом!

— Что я могу сделать? — спросила Аня.

— Говори громче, Анечка, тут очень плохая акустика, — послышался голос Свиридова. — А лучше не говори, а найди какой-нибудь отбойный молоток и разбей к чертям эту стену.

— Там нет поблизости какого-нибудь лома? — спросил Фокин. — Пробей дырочку да просунь его нам, а мы уж как-нибудь сами, хоть тут и тесно, а нам куда больше охота уже не махать этой железякой, а спокойно протянуть ножки да прочитать друг над другом отходную молитву...

— Я найду, найду, — поспешно выговорила Аня, с которой улетучился весь и без того легкий хмель, — только не надо так шутить, Афанасий.

Аня вернулась через две минуты, неся в руках обычный лом, который ей удалось найти в одной из смежных кладовок. Разумеется, этот инструмент подходил для демонтажа стены куда больше, нежели уже использованная не по назначению бейсбольная бита.

— А теперь постарайся разбить им кладку.

Только бей не в кирпич, а в цемент, — глухо прозвучал голос Свиридова, и Аня в который раз поймала себя на ощущении, что говорит не с живым человеком, а какой-то древнеегипетской мумией из пирамиды. Правда, из-за двух этих мумий она только что покалечила или вовсе убила человека, с которым мило общалась в течение полутора суток.

...Волосы уже слиплись на лбу Ани, а в глазах закружились звездочки, когда ставший неподъемно тяжелым лом наконец пробил стену и проскользнул в пустоту. И она тут же почувствовала, как с той стороны его схватили сильные руки и потянули на себя.

Лом исчез в пробитом узком отверстии, а Аня обессиленно прислонилась к холодной стене и легко соскользнула по ней на пол.

Несколько мощных ударов сотрясли кладку до основания, а потом из проделанного еще Аней отверстия полетели сначала пыль и мелкие осколки, а потом и целые кирпичи. Один из них попал в неподвижно лежащего на земле Афиногенова, и тот пошевелился и еле слышно застонал.

Через несколько минут отверстие расширилось настолько, что способно было пропустить даже огромного Фокина. Он-то и вылез первым из каменной могилы, которая не сумела-таки удержать бывших офицеров «Капеллы». Вылез и буквально свалился рядом с Аней, тяжело дыша и вытирая изодранным рукавом грязной рубашки льющийся со лба пот.

  47