ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Леди туманов

Красивая сказка >>>>>

Черный маркиз

Симпатичный роман >>>>>

Креольская невеста

Этот же роман только что прочитала здесь под названием Пиратская принцесса >>>>>

Пиратская принцесса

Очень даже неплохо Нормальные герои: не какая-то полная дура- ггероиня и не супер-мачо ггерой >>>>>

Танцующая в ночи

Я поплакала над героями. Все , как в нашей жизни. Путаем любовь с собственными хотелками, путаем со слабостью... >>>>>




  42  

— А как вы намерены поступить с нами, добрый дяденька Петр Дмитриевич? — подал голос Владимир.

— Я подумаю. По-хорошему, так вас следовало бы замочить не глядя, но уж слишком жалко портить такой ценный и в высшей степени боеспособный материал, который к тому же я сам взрастил. Но и оставлять вас в живых слишком опасно.

Платонов покачал головой, а потом усмехнулся и произнес:

— Я поступлю куда проще. За эти четыре дня многое может измениться, и поэтому я изберу нечто промежуточное между смертью, которая давно по вас скулит в три ручья, и жизнью, для которой вы, ребята, не годитесь.

— Это как, простите? — пробасил Фокин, который уже оклемался после бесперспективной попытки удрать.

— Некое пограничное состояние. Вы подали мне неплохую идею, разъезжая на «КамАЗе», груженном кирпичом. Недавно я прочитал биографию Томаса Торквемады, Великого инквизитора веры в средневековой Испании. Самого последовательного и жестокого борца за чистоту католической веры. Кстати, сам он был мараном, то есть евреем-выкрестом. Но это так, лирическое отступление. Мне понравились его психологические этюды — не произведения, конечно, а эксперименты с людьми, которым он хотел внушить определенную идею.

— Понятно, — перебил его Свиридов, — Торквемада был еще тот шутник, я помню. То есть вы хотите замуровать нас заживо, товарищ полковник?

— Только на три дня. Максимум четыре.

А дальше, — Платонов передернул атлетическими плечами и усмехнулся, — все будет зависеть от вас. Конечно, шансов на то, что вы умрете, у вас процентов девяносто пять. Но и пристрелить вас, как бешеных псов, я не могу. Афиногенов!

— Да, Петр Дмитриевич.

— Ты подготовил то, что я велел?

— Несут.

— То есть как это — несут?! Несешь, как я вижу, только ты, причем редкую околесицу! Я тут распинался полчаса, и за это время не могли донести? Где Караваев?

Появился человек в форме лейтенанта ФСБ и молча протянул что-то полковнику.

Этим «что-то» оказались два одноразовых шприца и стеклянная ампула без малейших признаков какой-либо поясняющей надписи на корпусе...

* * *

— Афоня! Афоня! Афоня, мать твою!!

Свиридов только сейчас открыл глаза и удостоверился, что вид на мир с открытыми и закрытыми глазами совершенно идентичен. Глухая, непроглядная тьма. Он услышал тяжелое дыхание сидящего рядом с ним на корточках — лежать было негде — и еще не пришедшего в чувство Фокина и тотчас начал тормошить его.

— Афоня, просыпайся!

— М-м-м.., гы.., гыдее-е?

— Чего? — обрадованно спросил Владимир, чувствуя, как перспектива остаться одному в этом мертвом пространстве полезной площадью около полутора квадратных метров и общим объемом не более двух с половиной — трех кубических метров начинает стремительно таять.

— Гыде-е-е мы? — наконец членораздельно сформулировал Афанасий.

— Где-где? В самом потаенном месте прямой кишки коренного жителя Зимбабве, вот где, — исчерпывающе ответил Свиридов.

— М-м-м.., похоже на то. А что это за гадость они нам впихнули в вену?

— Какая разница. Вырубает она здорово.

Интересно, сколько мы тут уже сидим. — Свиридов попытался разогнуть затекшее тело и особенно ноги, которых он уже не чувствовал, но тут резкая пронизывающая боль прошила, как раскаленной иглой, левое бедро, и Влад вспомнил, что у него прострелена нога.

— Эх и жрать охота! — вздохнул Фокин и попытался распрямиться, но его сто девяносто восемь сантиметров, безусловно, смогли бы вытянуться в одну прямую линию разве что по диагонали этого жуткого, без малейшего просвета, каменного мешка.

— Непонятно, — сказал Владимир, пытаясь все-таки приобрести относительно вертикальное положение, несмотря на адскую боль в раненой ноге и на то обстоятельство, что метр восемьдесят восемь Свиридова были, конечно, не два метра Фокина, но и высота камеры едва ли превышала полтора метра, а то и метр сорок.

— Что непонятно?

— Все замуровано, а воздух откуда-то идет.

— Попробуем поискать...

— Все это, — проговорил Свиридов, — на редкость...

* * *

— ..на редкость хорошее у вас вино, — сказал Афиногенов, с блаженным видом прихлебывая из запотевшего от холода бокала, на треть наполненного рубиново-красным напитком. — Дело в том, что я уже давно не пил никакого вина, все больше водка да пиво, Россия-матушка, сами понимаете, Аня. Не какая-нибудь Франция.

— Это вино стоит около тысячи долларов за бутылку, — отозвалась Аня.

  42