Зимняя сказка

– Ой, какой малюсенький! – воскликнула девочка и присела на корточки.

Девочку звали Фафа. Вообще-то, ее звали Феофания Игоревна Костик. Костик – это фамилия. А имя Феофания – подарок покойной бабушки.

– Ой, какой хорошенький! – Девочка сняла варежку и осторожно потыкала пальчиком во что-то копошащееся в снегу.

– Ай! – пискнуло «что-то».

– Ай! – отдернула руку девочка.

– Помяла мне все! – возмутилось «что-то». – Зачем сразу руками лезть? Лезут сразу…

– Извините! – Девочка от неожиданности села в снег. – Вы говорящий попугайчик?

– Хи-хи, попугайчик! – захихикало «что-то». – Ты это… думай что говоришь! Сама вон канарейка!

– Я не канарейка. Я – Фафа! – надула губки девочка.

– А я не попугайчик! Я – Тридцать Шестой! – сказало «что-то». – Ты считать-то умеешь?

– Умею! До ста! И читать! Я в группе лучше всех читаю! – сказала гордо Фафа.

– Ладно. Допустим, – сказало «что-то». – Живешь-то далеко?

– Нет! Рядом тут! Вон, прямо за сквером… и второй подъезд… вон, где лавочка синяя! – затараторила Фафа.

– Тогда пошли, – сказал Тридцать Шестой. – Только это… тихонечко меня бери, аккуратно! И не тыкать пальцами!

– Хорошо-хорошо! – закивала девочка и осторожно опустила Тридцать Шестого в карман…

– А зачем нас вызвали? – волновался один. – Раньше же не вызывали. Зачем нас, а?

– Это тебя еще не вызывали. А меня очень даже, – спокойно отвечал другой. – Вон, видал?

Он повернулся спиной и задрал рубаху.

– Ого! Не больно? А что, прямо с первого раза?

– А ты как думал! Да ладно, не дрейфь! Он только с виду суровый. А вообще, нормальный мужик.

Распахнулась тяжелая дубовая дверь, и из глубины зала донесся сперва кашель, а потом раскатистый мужской голос:

– Та-ак! Вы с какого участка?

– С тридцатого!

– Гм, хорошо. Значит, ты, – голос обратился к Тридцать Первому, – отправляешься к своему подопечному Леше Гудкову. У него там неприятности: какая-то шпана велосипед умыкнула. Конфликт назревает. Глянь там… чтоб по-мирному всё. Ну, ты знаешь, не в первый раз. И чтоб инкогнито!

Из глубины комнаты вдруг подуло теплым воздухом. Тридцать Первый закрыл глаза, несколько раз свел и развел лопатки, за спиной что-то захлопало, потом он поднял руки и растворился в воздухе.

– Теперь ты, – голос обратился к Тридцать Шестому. – Первый раз на задание?

– Первый. – Тридцать Шестой смутился и даже немножко покраснел.

– Ладно, не волнуйся. Значит, так… Игорь и Тамара Костики. Развод у них назревает… Но это не в твоей компетенции… У тебя девочка. Пять лет. Переживает сильно, – голос снова откашлялся. – Погляди там издалека, что к чему, и назад с докладом. На первый раз будет достаточно. Сильно не высовывайся. И главное – никакого самоуправства! Ну, давай!

Прямо в лицо Тридцать Шестому подуло теплым ветром, он зажмурился, в лопатках сильно защекотало… его толкнуло в грудь, потом в затылок, потом обдало холодом, словно окунули в ледяную воду.

– Дурак! Да куда ж тебя несет? – донесся тот же голос откуда-то сверху. – Глаза хоть открой! Глаза!.. Ох эти мне новобранцы…

И в следующий момент что-то нависло над Тридцать Шестым, и он услышал удивленное:

– Ой, какой малюсенький!..

…В кармане было сухо и тепло. Тридцать Шестой выгреб кучку крошек и мятый фантик от конфеты.

– Это в мусор, – сказал он, высунувшись из кармана. – А ты тут гуляешь, что ли?

– Ага, – сказала Фафа, перекладывая крошки и фантик в другой карман. – Там дома ругаются все. Наверное, опять из-за меня.

  44