При следующей встрече, оказавшейся последней, он передал мне ксерокопию своего фарса.
Куда ни глянь, кругом Иерусалим
Декорация представляет Пьяцетту в Венеции с коллонадой Палаццо Дукале.
ТАРТАЛЬЯ (вытирая лоб платком)
- Проклятая жара! Венеция несносна!
БРИГЕЛЛА
- И всюду немцы-педерасты…
ТАРТАЛЬЯ
- Томас Манн!
- Упадок, увядание культуры.
- Да, прав, конечно, радикальный Маринетти —
- Разрушить, утопить ее в лагуне,
- Отдать к чертям хорватам-недотепам.
- Мне хочется скорей вернуться в Рим.
Бригелла напоминает Тарталье о том, как накануне Венеция рукоплескала ему, когда он в своем великолепном мундире, со свойственной ему великолепной выправкой, в великолепной шапочке с пером, при виде которой на глаза каждого итальянца накатывают слезы, вышел на балкон. И каким униженным и жалким выглядел рядом с ним этот выскочка-канцлер в коричневом пальто, застегнутом на все пуговицы.
ТАРТАЛЬЯ
- О этот Пульчинелла деи Тадески!
- Смесь раболепства с наглостью! (Кривляясь.) «Ушитель!
- В главе восьмой моей бессмертной книги…»
- Майн Карпфен! Рыбьим жиром истекает
- В своем пальто. Бессмысленный паяц!
- А эти водянистые глазенки!
- А усики! А челка! Пульчинелла!
БРИГЕЛЛА
- На вилле в Стра вы провели с ним вечер…
ТАРТАЛЬЯ
- О, это было сущей пыткой ада!
- Он мне цитировал без умолку себя.
- А ночью этот гнусный бред немецкий
- Тысячекратно был умножен комарами,
- И в липком жаре загородной виллы
- Они всё ныли и пищали, так что я
- Глаз не сомкнул ни на минуту, право.
- Уж за полночь ко мне пришел Буонопарте,
- Тяжелым задом на кровать уселся
- И молвил непреклонно и сурово:
- «Нельзя пускать в Европу обормота.
- Ты Австрию обязан защитить».
БРИГЕЛЛА
(Сообщает, что иностранный гость вскорости должен закончить осмотр коллекции картин во Дворце Дожей и присоединиться к Наследнику Цезарей у коллонады.)
- А вот и он сам!
Появляется ПУЛЬЧИНЕЛЛА с томиком «Камней Венеции» Рескина в фишеровском карманном издании для немецких туристов. БРИГЕЛЛА удаляется, почтительно кланяясь.
ПУЛЬЧИНЕЛЛА
- Майн штарший друг! Ушитель! Вот и ви!
- Как много мне искусства в этот горотт!
- Вот это книга ошень помогайт.
Похлопывает ладонью по обложке перед носом у Тартальи. Тот, уверенный, что этот томик – нечто иное, как давешний «Майн Кампф», гадливо отшатывается.
ТАРТАЛЬЯ (в сторону)
- Маньяк! Каррикатурра! Бурратино!
ПУЛЬЧИНЕЛЛА
- Я осмотреть хотель би коллонаду —
- О ней так много аутор написаль…
- (Листает книжку.) Вот тутт, вот тутт! Вот тутт в музеумфюрер…
ТАРТАЛЬЯ (в сторону)
- Лунатик! Дзанни! Графоман пустой!
- Сейчас опять затянет он волынку
- О превосходстве тупорылой расы…
(Резко поворачиваясь к Пульчинелле, с вызовом.)
- Я львицу вырастил! Италией назвал!
ПУЛЬЧИНЕЛЛА
(Коверкая слова, рассуждает о том, что подлинно арийскому духу пристало черпать вдохновение не в носатых и бородатых старцах и не в дегенеративных еврейках с вырожденными младенцами, но в мужественных образчиках героической античности.)
- Што это здесь? Так много винограда!
- Как путто разливается райнвайн!
Заглядывает в книжку. Тарталья исполняет лацци без слов, будто ему в правое ухо влетел комар и теперь он с правой стороны ничего не слышит.
ПУЛЬЧИНЕЛЛА (читает)
Как это всегда характерно для ранней скульптур, фигури знашительно уступают растительним мотивам… так, так… первой половине шестнадцатого века… так, так… не возникает вопроза о том, што голова швятоффо Зимеона… так, так… то ше изобилие штруящихся волоз и бороди, но виполненнихь в мелькихь и крутихь завиткахь, и вени на рукахь и на груди ошершени резше, скульптор бил явно изошренней в изяшнихь линияхь листви и веток, шем в фигуре, ввиду шего, што везьма примешательно для раннего майстера, он потерпел фиазко в попитке своего рассказа, ибо зожалением и изумленьем штоль равно отмечени черти всехь триохь праттьев, што невозможно определить, котори из нихь Хам!!!
Читая, Пульчинелла все более и более навинчивается таким образом, что к концу заключительной фразы он совершенно выходит из себя и последнее слово выкрикивает со страшным надрывом, на пределе громкости. Тарталья, в этот момент повернувшийся к нему левым боком, подпрыгивает на месте и зажимает левое ухо.