Особенно,... 
7 
— Я ставлю на мужчину, — заявила Анита, наблюдая за Роем, плутавшим в темноте с банкой. — Нужно иметь немалую силу в руке, чтобы так запросто это проделать…
— Тебе хорошо говорить, — раздражённо сказала Эва. — У Хенрика алиби. А Рой шатался за его плечами целый вечер…
— Ну, дорогая моя, муж-убийца — это же так интересно!
По заметному даже в темноте блеску глаз я поняла, что вряд ли отношение Эвы к Аните будет в дальнейшем особенно нежным. Анита же купалась в сенсации, как саламандра в огне.
Весёлый вечер наконец подошёл к концу. Г-н Мульгор, тысячу раз извинившись, сообщил нам, что никому нельзя покидать Аллеред без его согласия. Эве, Рою и Аните разрешалось жить дома, не выезжая за границы Роскилля и Копенгагена. Полной свободой пользовались лишь Лешек и Хенрик.
— Мне очень жаль, дорогая, что вынужден бросить тебя в такой идиотской ситуации, — печально сказал Лешек. — Но я должен отплыть. Да и вряд ли от меня был бы толк. Чем меньше здесь будет гостей, тем лучше для тебя.
Алиция меланхолично кивнула.
— Приезжай, когда все это кончится, — сказала она со вздохом.
Г-н Мульгор собирал свою команду. Я стояла на пороге террасы и видела, как в кухонном проёме Эльжбета задержала Алицию и что-то сказала ей. Алиция оживилась, но на полуслове их прервали: уезжали представители власти. Пройдя мимо меня, Алиция вышла на террасу. Эльжбета скрылась на кухне.
Я сделала шаг, чтобы тоже выйти, но вдруг услышала в прихожей какой-то шорох. Было совсем темно, и я лишь уловила, как дверь скрипнула и кто-то тихо вышел наружу…
Я обошла дом и вышла на дорожку. Там стояли Рой и Эва, Анита и Хенрик, Лешек, Зося, Алиция и Павел. Полицейские как раз уезжали.
Я задержалась у калитки, поглядела на них и ощутила беспричинную тревогу. Кто же из них минуту назад вышел из тёмной передней так таинственно и так осторожно?
* * *
В понедельник Алиция сочла за лучшее пойти на службу. Домашний арест никто особенно близко к сердцу не принял, и все собрались ехать в Копенгаген. Зося должна была встретиться там с Алицией и вместе с ней вернуться домой. Мы с Павлом хотели посетить Тиволи. Эльжбета намеревалась пойти к приятелям и вернуться позже. Г-н Мульгор на все дал согласие…
В доме не было ни крошки съестного. Мы с Зосей обошли магазины и среди прочего купили виноград — любимое лакомство Алиции. Вымыли его, красиво уложили в миску, поставили на низкий стол у дивана. И вышли из дома…
Я стояла вместе с Павлом у рулеточного стола в Тиволи и думала об убийстве. Эта история все больше мне не нравилась.
— Павел, скажи правду! — потребовала я, решив поставить вопрос ребром. — Переждём тринадцать… Не ты убил Эдека?
— Почему я? — возмутился Павел, не отрывая глаз от крутящегося круга. — Переждём девятку…
Моя страсть к азартным играм всегда была неукротима.
— Который раз? — спросила я с интересом.
— Сейчас будет восьмой.
— Будь внимателен. Может скоро выйти… Не знаю, почему ты. Если окажется, что это ты, тогда и начну удивляться. А сейчас я спрашиваю: ты?
— Нет, — рассеянно ответил Павел. — Зачем мне его убивать? И никакого стилета у меня никогда не было. Смотри, смотри — тринадцать!..
Он кинул дикий взгляд на номер в обводе круга.
— Нет, проскочило! Сейчас, слава богу, тоже не будет! Послушай меня, оставь на девятке.
— Сейчас?
— Да. Точно не ты?
— Честное слово! Ну?.. Есть!
— Девять. Четыре кроны, — сказал крупье.
— Ставь ещё раз. Должно выйти. Слушай, если это не ты…
— Это моё? — оживился Павел, показывая на жетоны.
— Твоё. Забирай. Слушай, если не ты…
— Девять. Восемь крон, — сказал крупье.
— О!.. — утешился Павел и сгрёб следующую кучу железок. — Ну, теперь опять переждём. Теперь должно быть тринадцать.
— Не будет, но поставь. Слушай, если не ты…
— Пять и девять. Четыре кроны, — сказал крупье.
— Я же говорила, чтобы держался девятки. Ставлю на тринадцать. Или нет, переждём. Послушай в конце концов, что я говорю! Если это не ты, то скажи мне, где ты был, когда все помчались провожать полицейских?
— Там же. Помчался провожать.
— Каким путём? Вокруг дома?
— Ага. Я теперь пережду четвёрку.
— А перед этим ты был на террасе?
— Ага.
— Разорюсь на этом идиотском тринадцатом… А ещё там кто был?
— Все. Сейчас поставить?.. Нет, ещё пережду.
— Кто все? Вспомни… Ну, есть!
— Тринадцать. Восемь крон, — сказал крупье.
7 
