Последние отзывы

  38  

Вокруг яростно кипела жизнь. Жизнерадостно и озабоченно свистела птичья мелюзга, гортанно кричали вернувшиеся из Африки дикие гуси, изредка трещали подминаемые приземистыми и тяжелыми кабанами камыши. Огромная река давала пищу и приют всем, кто способен жить и воспроизводиться.

Они с Исмаилом пытались определить, далеко ли отсюда до берега, но так и не смогли. В той стороне, откуда они сюда заплыли, тянулись бесчисленные протоки, а на противоположной на сотни метров шли сплошные заросли. Вероятно, летом, а может, и через пару недель, когда вода спадет, а земля обнажится, окажется, что это остров, но пока место, где они остановились, более всего напоминало мангровые заросли из телефильма про далекие края – вода и корни, корни да вода. Вот только вода была холодной, а корни осклизлыми и густо забитыми принесенным ежегодными паводками гнилым камышом.

Отец Василий пребывал в странном умственном состоянии. Он искренне верил, что все это – очередное испытание, господь ниспослал его, дабы укрепить и подготовить дух раба своего к дальнейшей многотрудной работе. Он также надеялся, что, случись на то воля божья, даже из этого испытания проистечет какая-нибудь конкретная, вполне осязаемая польза. Так уже бывало, и не раз.

Но при этом священник чувствовал какое-то непривычное отчуждение от этого мира, словно тело жило, питалось, мерзло само по себе, а дух осознавал себя отдельно от всего этого. У него никак не получалось внутренне «вернуться» в этот холодный, недружелюбный мир. Может быть, потому, что рядом не было Мишаньки и Оленьки, а может, потому, что жизнь в камышах и зарослях тальника никак не ассоциировалась у него с собственно жизнью. В конце концов, он ведь не гусь и не кабан.

* * *

Прошел день. Затем прошла проведенная под холодной брезентовой плащ-палаткой ночь. Затем еще день. И еще ночь. И еще день… Доставшийся в наследство от экипажа сухой паек быстро подошел к концу, и два последних дня они только тем и занимались, что бродили по пояс в холодной весенней воде, пытаясь раздобыть что-нибудь съестное.

Но им повезло лишь дважды. Один раз священник нашел гнездо с тремя мелкими, с ноготок, крапчатыми яичками, а в другой Исмаил руками добыл леща. Лещ был довольно крупный, в полторы ладони, но явно чем-то болел, при поимке почти не сопротивлялся, и даже потом, когда специально для него на броне разводили костер, лишь вяло шевелил жабрами и тупо смотрел в пространство.

И на третьи сутки они взвыли.

– С меня хватит! – прямо с утра, всю ночь провертевшись под плащ-палаткой, заявил священник. – Я иду сдаваться.

Исмаил задумчиво посмотрел ему в глаза и понимающе кивнул.

– Пошли.

* * *

Поначалу они хотели по возможности быстро провести разведку, чтобы просто сообразить, где находятся и куда направиться дальше. Но по мере того, как отходили от брошенной бронемашины все дальше, понимали, что возвращение за ней будет почти подвигом. Идти приходилось по пояс в холодной, грязной воде, сквозь завалы плавающего на поверхности воды гнилого камыша. Ветки хлестали по лицу, острые корни резали обувь Исмаилу и босые ноги – священнику. Над водой висели тучи до срока проснувшегося гнуса, а вода была настолько холодной, что у них разнылись не только ноги и поясницы, но даже зубы.

Они брели, цепляясь за стволы и корни, падали, поднимались и снова шли, а заросли все не кончались и не кончались. И когда они все-таки ступили на теплую, сухую землю, священник чуть не заплакал, таким приятным было это исходящее от нее ощущение надежности и покоя.

Он упал на молодую траву и долго лежал, смотря из-под ресниц, как плывут по синему небу белые, беззаботные облака. «Так ли будет, когда я предстану перед господом?..»

– Слышь, поп…

– Чего?..

– А зачем тебе сдаваться?

– То есть?

– Знаешь, – голос Исмаила был сух и сосредоточен. – Возвращаться можно по-разному. Давай вернемся победителями. Ты то есть вернешься…

– Я тебя не понимаю, – вздохнул и перевернулся на бок, так, чтобы видеть лицо товарища по несчастью, отец Василий.

– Все просто, батюшка, – выплюнул изо рта травинку мулла. – Я так понял, у тебя главный враг – этот Кузьменко, то ли заместитель он, то ли кто… в общем, брыкаловский человек.

– Ну? – Священник еще не понимал, куда он клонит.

– Ты ведь сам говорил, что скорее всего именно он тебя с губернатором подставил.

– Ну, говорил.

– Но ведь и он – человек! – Исмаил вскочил и сверкнул темными, яростными глазами. – Почему он на тебя охотится?! Почему не наоборот?!

  38