40 
* * *
Отец Василий проснулся первым. Солнце уже село за Волгу, и снова начало холодать.
– Исмаил! – пихнул он товарища.
Тот не реагировал.
Отец Василий насторожился и приложил ухо к его рту. Мулла, слава господу, дышал. Намаявшись за время более чем суточного перехода и впервые за много дней оказавшись на прогретой сонышком земле, он просто спал, тихо, как ребенок. Священник вздохнул и принялся ждать. Но заря стремительно растворялась в чернилах ночи, быстро холодало, и отец Василий просто начал мерзнуть.
– Рота, подъем! – покачал он Исмаила за плечо. – Вставай, солдат, все медали проспишь.
Исмаил вскочил, протер глаза и непонимающе уставился на священника. «Совсем вымотался мужик, – печально вздохнул отец Василий. – Как он еще и эту ночь выдержит? Не представляю».
– Пошли, – прокашлявшись, не просто сказал, но распорядился мулла. И отец Василий рассмеялся. Исмаил был в своем репертуаре.
– Ты у себя там в десанте, случайно, не старшиной дембельнулся?
Исмаил не ответил, но задышал чаще.
– Неужели ефрейтором?! – захохотал священник. – То-то я чувствую в тебе нереализованные командирские наклонности!
– Разговорчики в строю! – рявкнул Исмаил и тоже рассмеялся. – Лучше быть ефрейтором в десанте, чем… где ты служил, батюшка? Случаем, не во внутренних войсках?
Они шли, шутили, смеялись, но чем ближе подходили к военному городку, тем сильнее хватала за горло острая тревога. Оба прекрасно понимали, на что идут, и отец Василий думал, что в одиночку ни за что бы на такую авантюру не отважился.
– Слышь, Исмаил, а может, тебе в это дело не ввязываться? – как бы мимоходом спросил он.
– Я своих в беде не бросаю, – нервно повернулся к нему Исмаил, и священник понял, что товарищ и впрямь на пределе усталости – таким напряженным, таким страдальческим было его лицо.
– Патруль! – охнул священник и повалил товарища на землю.
Из-за угла ближайшей пятиэтажки выворачивала троица, один, самый высокий, – в центре, двое пониже – по краям.
– Какой же это патруль? – прислушавшись, издевательски хмыкнул Исмаил. – Это же офицерня пьяная. Слышишь, о чем говорят?
Священник тоже прислушался, но ничего, кроме невнятного бормотания, не разобрал.
– Они говорят, пока Кузьмы нет, надо к Петровичу идти. Должен принять…
– Как нет Кузьмы? – оторопел священник.
– Тише ты! – шикнул на него мулла. – Еще говорят, из-за этого мудака никого в отпуск не пустили.
«Это, наверное, про меня!» – с удовлетворением подумал отец Василий.
– Пойдем ко мне, говорит, еще вмажем, – продолжал озвучивать далекий разговор Исмаил. – Не, мне завтра в наряд… А что наряд? Кузьмы все одно нет, а Петрович бегать за него не станет.
«А что же делать, если Кузьменко и впрямь еще не вернулся?» – напряженно думал священник.
– Слышь, Мишаня, – пихнул его локтем в бок мулла.
– Да? – повернулся он к мулле.
– А что, если к самому Брыкалову зарулить?
– Ты что, с ума сошел?
– А что? Я так понял, Кузьменко все равно нет. А уж командир полка мно-огое может порассказать.
Отец Василий представил себе, как они, повалив подполковника Брыкалова мордой в пол, дубасят его по почкам, требуя повиниться в покушении на губернатора, и тихо, истерически засмеялся. Картинка была еще та.
– А что ты смеешься? – шепотом возмутился мулла. – Неужели ты думаешь, Кузьменко хоть пальцем пошевелит без его согласия?
Отец Василий задумался. С одной стороны, Исмаил был прав. С другой – следовало отдавать себе отчет, что одно дело притащить в военную прокуратуру майора Кузьменко, и совсем другое – командира полка Брыкалова. Но было еще кое-что. Брыкалов слабый. Его действительно можно было расколоть. Действительно можно. Выйдет ли так с Кузьменко, сказать было сложно. «А ведь я помню, где брыкаловская квартира! – подумал вдруг священник. – Второй подъезд, второй этаж и направо; огромная такая. Да и Исмаилушка вымотался – дальше некуда. Надо это дело завершать». Соблазн был велик. Слишком велик. Слишком…
– Пошли! – кивнул он мулле.
– Ты уверен? – изумился тот.
– Другого такого шанса не будет. Брыкалов так Брыкалов.
Они дождались, когда перекрывшие подходы к «командирскому» дому вдрабадан пьяные офицеры дотолкуют о чем-то своем, проводили их взглядами и, где пригибаясь, где ползком, пересекли самое освещенное место и нырнули в уже начавшие зеленеть кусты у подъезда.
40 
