А так всё удачно складывалось. Так хорошо шли дела. Иван-царевич если и не приветствовал перемены, то уж во всяком случае воспринял их спокойно, без паники. Ведь чудо свободно в своих проявлениях, и если угодно было ему, чуду, проявиться смешением мифов, оно имело на то законное право. Никем не была гарантирована незыблемость сказочного уклада. Главное то, что медведь примчался по первому требованию — что с того, что не тот. Дело своё он знал хорошо, грамотно вывернул дуб и поспешил обратно к брошенному коробу с пирожками и Машей внутри. Иван-царевич, крякнув, плюнул на ладони и взялся за ларец. Как и полагалось, выпорхнула утка; Иван-царевич повелительно свистнул, на зов прилетела послушная Серая Шейка. Мощным ударом плоского клюва она размозжила беглянке голову; в предсмертной родовой судороге утка исторгла яйцо, которое камнем полетело в морскую пучину. Когда Иван-царевич ступил на мокрый песок, там его уже поджидала Емелина щука. Преданно глядя на героя, она держала в пасти яйцо — не простое, а золотое.
Тут начались неприятности. Щука плеснула хвостом и уплыла по щучьему своему веленью, а Иван-царевич, предвкушая скорую расправу над врагом, тюкнул яйцом по гладкому, отполированному водами камню — совсем, как оказалось, зря, потому что яйцо и не думало разбиваться. Царский сын нахмурился, снёс яйцо на каменную плиту, выбрал булыжник поувесистей и припечатал находку как следует, по-русски. Не тут-то было — золотая сфера выскользнула из-под пресса и с силой ударила царевича по колену. Тот скривился от боли, сел на песок и остолбенело уставился на упрямое яйцо. Оно нахально отсвечивало, купаясь в лучах жаркого полуденного солнца. Не помогли и новые попытки, и самые изощрённые технические ухищрения Ивана тоже не возымели успеха. Отчаявшись, он снова начал призывать зачем-то медведя, утку, щуку, но помощнички, исполнив сомнительный долг, даже не откликнулись.
Иван-царевич не заметил, как наступил вечер. Ночевал путешественник в тёмной дубраве, под докучливое комариное пенье; c восходом же солнца, видя, что помощи ждать неоткуда, сунул яйцо в карман и отправился к замку Кащея. В замке, пусть до поры чужая и далёкая, пусть в неволе, но всё-таки жила и здравствовала Василиса Премудрая, и Иван-царевич очень надеялся получить от неё дельный совет.
До Кащеевой обители было рукой подать. Внешний вид строения не обманул ожиданий Ивана: готический стиль, мрачные мозаики окон, устрашающие идолы — в целом же всё опечатано печатями тлена и зла. Подъёмный мост опустился навстречу Ивану, отважный витязь прошёл надо рвом, кишевшим крокодилами, и поставил ногу на первую ступеньку бронированного крыльца. Дверь распахнулась, и на пороге возник хозяин замка собственной персоной. От Кащея исходил неистребимый запах камфоры. Нельзя сказать, что могущественный чародей производил слишком грозное впечатление — вероятно, ему не пошло на пользу бессмертие, и голова у волшебника работала уже не так хорошо, как в годы молодости. Достаточно того, что одет Кащей был в какую-то ветошь, сбоку болталась полицейского вида шашка, лысый череп венчала корона из золотой и серебряной фольги, а перстни давно потеряли блеск и поминутно сползали с исхудавших пальцев. На шее висела тяжёлая золотая цепь, и было видно, что вес её в скором будущем сделается для владельца неподъёмным. Глядя на незваного гостя, Кащей подозрительно пожевал губами.
— Зачем пожаловал? — осведомился он неприятно удивлённым тоном. Ивану показалось, что Кащей ждал с некоторых пор какого-то подвоха и вот теперь убеждался в справедливости своих опасений.
— Знаешь ли, что несу с собой кармане? — ответил Иван-царевич с неожиданным подвыванием, волнуясь.
— Надеюсь, что яйцо, — Кащей фыркнул. — Вопросом на вопрос отвечаешь — из русской ли ты сказки? И откуда этот выспренний тон?
Иван смешался.
— Ты угадал, бесовское отродье! Только в яйце том смерть твоя прячется!
Кащей нетерпеливо закатил глаза.
— О, порождения тьмы! Смерти-то мне и нужно. Чего ж ты ждёшь, окаянный? Или силушки нет переломить иголку?
Иван, насупясь, посмотрел на противника, помялся, затем махнул в отчаянии рукой, полез в карман и вынул золотое яйцо.
— Иголку сломаю с удовольствием, — буркнул он и побагровел от стыда. — Но вот яйцо твоё не бьётся.
Кащей недоверчиво покосился на путешественника:
— Что ты хочешь этим сказать?