Василиса

Василиса, дождавшись, когда Иван-Царевич уснет, достала из шкафа пузырек с чернилами, ручку с заржавленным пером и, разложив перед собой измятый лист бумаги, стала писать.

"Милый Кащеюшка! — писала она. — И пишу тебе письмо. Поздравляю вас с рождеством и желаю тебе всего от господа бога. Нету у меня ни отца, ни маменьки, только ты у меня один остался".

Василиса перевела глаза на темное окно, в котором мелькало отражение свечки, и живо вообразила себе Кащея Бессмертного. Это маленький, тощенький, но необыкновенно юркий и подвижной старикашка, лет шестидесяти пяти на вид, с вечно смеющимся лицом и пьяными глазами. Под его почтительностью и смирением скрывается самое иезуитское ехидство. Никто лучше его не умеет вовремя подкрасться и цапнуть за ногу, забраться в ледник или украсть у мужика курицу. Ему уж не раз отбивали задние ноги, раза два его вешали, каждую неделю пороли до полусмерти, но он всегда оживал.

Василиса вздохнула, умакнула перо и продолжала писать:

"А вчерась мне была выволочка. Ванька выволок меня за волосья на двор и отчесал шпандырем за то, что цветы по ковру выткала красные заместо розовых. Не любит он меня, Кащеюшка. Какая там любовь, если увидел меня только перед свадьбой, а у него уже Парашка боярская была! Это все старый царь-батюшка ему велел жениться, а Ванька назло стрелу в болото послал, а царь у нас с придурью, все одно сказал, женись. А зачем я ему нужна, когда у него своя Парашка. А давеча Ванька велел для царя пирог испечь с яблоками, а я испекла с капустой, а он стал этим пирогом мне в харю тыкать. И кожу мою лягушечью, твой подарок памятный, в печке спалил."

"Приезжай, милый Кащеюшка, — продолжала Василиса, — Христом богом тебя молю, возьми меня отседа. Пожалей ты меня, сироту несчастную, а то меня все колотят и кушать страсть хочется, а скука такая, что и сказать нельзя, все плачу. А старших царевичей жены надо мной надсмехаются, говорят, что я зеленая и рот большой. А сами дуры набитые, и рожи у нех рябые. А что я скажу, мой Ванька младший сын, а у этой муж наследный принц. Пропащая моя жизнь, хуже собаки всякой… Забери меня отседа, я тебе последней служанкой буду, девкой половой, а только сил моих нет уже. А еще передай привет бабке моей, и чтоб у нее нога не болела. Остаюсь твоя Василиса, милый Кащеюшка, приезжай".

Василиса свернула вчетверо исписанный лист и вложила его в конверт, купленный накануне за копейку… Подумав немного, она умакнула перо и написала адрес: Тридевятое царство, Тридесятое государство.

Потом почесалась, подумала и прибавила: "Кащею Бессмертному". Довольная тем, что не помешали писать, она надела шапку и, не набрасывая на себя шубейки, прямо в рубахе выбежала на улицу…

Сказка о многих китайских знаниях

В одной китайской провинции, на вершине горы жил ученый отшельник, посвятивший свою жизнь врачеванию. Со всех сторон к нему приходили страждущие, и отшельник их лечил как мог, а вернее, как позволял ему тогдашний уровень развития китайской медицины. Посредственно лечил. Одного вылечит, другого угробит. Обидно это стало китайскому отшельнику. Взял он свой посох, взял мисочку риса (куда же без нее!) и пошел искать тайный китайский монастырь, чтобы тамошние китайские монахи как-то повысили его уровень врачевания.

Как ни странно, но однажды он набрел на этот совершенно тайный китайский монастырь. И тамошний главный настоятель, выслушав отшельника, сказал ему: "О пытливый китаец! Мы не можем обучить тебя ничему в нашем китайском монастыре, потому что это очень секретный, совершенно закрытый монастырь. Но если ты прослужишь у нас простым водоносом всего десять лет и два месяца, то в награду за прилежание получишь удивительную способность проникать взглядом в самую суть вещей. Это должно помочь тебе при диагностике болезней."

Китайский Отшельник с радостью согласился, и всего через 10 лет и 2 месяца вышел из ворот монастыря, озирая окрестности глазами, более зоркими, чем у орла, ибо они видели не только крошечную муху на расстоянии трех полетов стрелы, но и истинную суть этой мухи (не время и не место сейчас рассказывать о ней).

И своим новым зрением он узрел вдали другой тайный китайский храм. И всего через неделю уже стучал в его ворота.

  95