33 
- Сам ты «того», - брошенные баллоны гулко бумкнули о дно катера. – Ты же нас проверял алкометром перед погружением.
- Ну, проверял, - инструктор сосредоточенно ковырнул в носу. – Ментов вызывать нужно.
Через три часа все закончилось. Сначала водолазы подняли труп с привязанным к его ногам мешком с кирпичами, а затем усталый следователь с красными глазами опросил всех присутствующих. В общем и целом, как говориться, выходной удался на славу. Стоя в глухой пробке, Тимофеев думал о том, что этот труп, когда еще не был трупом, может быть, был кому-то хорошим отцом или мужем. Сбоку отчаянно сигналили. Встряхнувшись, он увидел блондинку, сидящую за рулем «Ягуара» и упорно глядящую на него. Он засигналил в ответ. Окно «Ягуара» отъехало вниз.
- Тимоха? – блондинка сняла очки, пытаясь перекричать шум моторов.
- Людка? – Тимофеев неуверенно вгляделся в соседку по полосе. – Дуркина, ты?
- Обижаешь, начальник, - «Ягуар» продвинулся чуть вперед. – Давно не Дуркина. Смирнова я. По мужу.
- Это не тот ли Смирнов, что водку делал? – неуклюже пошутил Тимофеев.
- Ага, - подмигнула ему блондинка. – Потомок его. Ладно, Тимоха, бывай. Привет жене и детям.
«Ягуар», мигнув поворотником, перестроился в соседний ряд. Потом – еще, и еще, пока, наконец, не исчез из виду вытягивающего шею ему вслед Тимофеева.
- Вот, б…дь, - он стукнул ладонями по баранке. – Крутишься тут, крутишься, как рыба в колесе. Вроде, и добился чего-то. Вон, с аквалангом по выходным ныряю, чтоб потом, летом, на Красном море… Эх…
Дома было тихо. Вкусно пахло пирогами с мясом и еще чем-то, непередаваемо домашним. Тимофеев повесил куртку на вешалку, бросил ключи на полку и посмотрел на свою грустную физиономию в зеркало. Хотелось плакать, как в детстве, когда Витьке родители купили магнитофон, а ему – нет. Из глубины квартиры донесся мелкий топот. Тимофеев присел на корточки, раскинув руки в стороны.
- Папка! – вихрастый толстощекий малыш с ходу бросился к нему на шею, горячо зашептал в ухо, налегая на «Р». – Я сегодня хорррошо себя вел. Где ты был так долго? Когда мы пойдем в зоопарррк? Ты же обещал. А у меня сломался самосвал. Починишь?
Тимофеев зарылся носом в теплую щеку малыша. Слезы душили его.
- Папка, ты плачешь? – малыш отстранился, серьезно глядя Тимофееву прямо в глаза. – Почему?
- Я очень люблю тебя, сын, - Тимофеев смешно, по-детски, потер кулаками глаза. – И пошл; оно всё…
Дождь косо стучал в окно. Лилька лежала на кровати и смотрела, как мокрые дорожки, пересекаясь, сливаются в одну. Не хотелось болеть именно сейчас. Хотя, если разобраться, болеть не хотелось никогда. Нет, хотелось – в детстве, перед контрольной по алгебре, и еще, когда умер дядя Лёша и мама сказала, что на похороны пойдут все, включая Лильку. И еще так выразительно посмотрела на нее, ожидая чего-то, кроме глухой стены молчания в ответ. Зло поджав губы, мама ушла на кухню, а Лилька, гордо вскинув голову с непокорными рыжими прядями, громко хлопнула дверью своей комнаты. Хотелось плакать. С одной стороны, Лилька любила дядю Лёшу, но с другой – жутко боялась покойников. Тогда Лилька решила заболеть. До похорон оставалось два дня и приходилось действовать быстро и наверняка. Покопавшись в кладовке, она вытащила из-за шкафа старые папины удочки. Потоптавшись у двери, Лилька закрыла глаза и шагнула в прихожую.
- Ты куда это? – как будто поджидала ее мама, внезапно появившись из кухни.
- На рыбалку, - независимо дернула подбородком Лилька.
- А уроки? – мама загораживала выход.
- Так каникулы же, - пыхтя, Лилька попыталась протиснуться мимо.
- Ах, каникулы! – мама схватилась рукой за тонкое удилище. – Как тройки в четверти хватать, так мы умные, а учителя нас не понимают.
- Мам, - Лилька глянула снизу двумя блюдцами голубых глаз. – Я завтра выучу, а там Сашка ждет.
- Смотри, Лилька, - махнула рукой мать. – Добегаешься, как отец твой, сучий потрох, вон, до сих пор бегает где-то.
Лилька ужом выскользнула за дверь и, что есть духу, помчалась к реке. Конечно, Сашкой там и не пахло.
- Небось, опять дома алгебру зубрит, - Лилька огляделась вокруг.
План был прост до безобразия – нырнуть в холодную воду, а потом бежать изо всех сил домой. Холодный утренний воздух должен был завершить благополучный исход операции. Спустя двадцать минут мокрая с головы до ног Лилька оглашала звонким плачем окрестности. На плач выбежала мама, всплеснув руками, схватила Лильку в охапку и, не вытирая, сунула на свою кровать, прямо под толстую перину, накрыв сверху второй. Лильке было холодно, зубы выбивали мелкую дробь. Потом стало невыносимо жарко. А еще позже просто стало нечем дышать от жара, и она провалилась в забытье.
33 
