44 
— Что, если я ударю случайно по твоему плечу или ноге? — прошептала она.
— Мне будет чертовски больно, — сухо ответил он, поднимая дыханием ее волосы. — Спи, не беспокойся об этом.
Как она может не беспокоиться об этом, если скорее умрет, чем причинит ему боль? Она зарылась в подушку, чувствуя под ней его твердую руку. Ее рука скользнула под подушку и легонько коснулась его запястья — прикосновение, которое она могла теперь себе позволить.
— Спокойной ночи, — сказала она, погружаясь в его тепло и позволив дремоте овладеть ею.
Сэйбин лежал, ощущая ее мягкость руками, вдыхая сладкую женственность ее запаха и вспоминая ее вкус на своем языке. Это было так прекрасно, что вызывало у него беспокойство. Прошло так много лет с тех пор, как он действительно спал с кем-нибудь, его тренировали настолько остро все воспринимать, что он не мог выносить кого бы то ни было рядом во время сна, включая свою бывшую жену. Будучи женатым, он по существу оставался одиноким, психологически и физически. Было странно, что сейчас он чувствовал себя с Рэйчел, спящей у него в руках, настолько комфортно, не испытывая потребности отстраниться от нее. Он по природе был осторожен, держался отстранено и настороже с каждым, включая собственных людей. Эта черта не раз спасала ему жизнь. Возможно, причина заключалась в том, что он, находясь без сознания, привык спать с ней, прикасаться к ней и чувствовать ее прикосновение. Но, несмотря на это, ее легкое прикосновение к руке напугало его и вызвало бурную реакцию, прежде чем он пришел в себя.
Вне зависимости от причин, держать ее в объятьях и целовать было приятно. Искушая его так, как никто другой, она представляла для него чрезвычайную опасность. Он думал о сексе с ней. Все его тело напряглось от возбуждения. Плохо, что он не мог перевернуть ее на спину и сделать все, о чем мечтал, но это могло и подождать. Она будет его, но ему стоит быть очень осторожным, чтобы хорошее времяпровождение не превратилось в нечто большее. Ради них обоих он не может позволить, чтобы это произошло.
Рэйчел медленно просыпалась. Она чувствовала себя настолько расслабленной, что ей не хотелось открывать глаза и начинать новый день. Обычно она вставала рано и чувствовала себя полностью проснувшейся, как только ее ноги касались пола. Ей нравилось утро. Но этим утром она только глубже зарылась в подушку. Тело было теплым и расслабленным. Ей уже давно так сладко не спалось. Но где Кэлл? Она поняла, что его не было в кровати. Ее глаза распахнулись, и, не успев даже подумать, она выскочила из кровати. Дверь ванной была открыта, значит, там его быть не могло.
— Кэлл? — позвала она, выбегая из спальни.
— Я здесь.
Звук раздавался из задней части дома, и она почти побежала к задней двери, которая была открыта. Он сидел на ступеньках в одних джинсовых шортах, у его ног в траве лежал Джо. На заднем дворе, передвигаясь вперевалку, охотились за насекомыми гуси под предводительством Эбенезера Дака. После ночного дождя все дышало свежестью и блестело так, что резало глаза. Солнце залило темно-синее небо, на котором не было видно ни облачка. Это было удивительно умиротворенное, теплое и свежее утро.
— Как тебе удалось встать, не разбудив меня?
Опираясь рукой о ступеньку, он встал. Она заметила, что он двигался свободнее, чем накануне. Он смотрел на нее через сетку.
— Ты вымоталась, ухаживая за мной четыре дня.
— Твои дела идут на поправку.
— Я чувствую прилив сил, и голова уже не болит.
Он открыл сетчатую дверь и замер на мгновение, его черные глаза быстро пробежались по ее телу. Усилием воли она не стала скрещивать руки на груди. Ее ночная рубашка ничего не открывала, так что жест был бессмысленным. Возможно, она выглядела неопрятно с растрепанными волосами, но его она видела в самом худшем состоянии, и потому беспокоиться об этом не стала.
— Я привыкла вести себя, как наседка, — сказала она со смешком. — Когда я не нашла тебя в кровати, то запаниковала. Ну, раз с тобой все в порядке, я пойду оденусь и приготовлю завтрак.
— Не стоит одеваться ради меня, — протянул он.
Она ушла, проигнорировав его последние слова. Проводив ее взглядом до тех пор, пока она не скрылась, Кэлл медленно поднялся и вошел внутрь, защелкнув за собой сетчатую дверь. Она не играла в игры, одеваясь в облегающую ночную рубашку и изображая потом смущение по поводу того, что обнажилось, да ей и не требовалось этого делать. В своей розовой ночной сорочке с цветочками, спутанными волосами она выглядела такой теплой, такой сонной и такой чертовски мягкой, что мужчина мог погрузиться и утонуть в ней. Именно этого ему хотелось, когда он проснулся и обнаружил, что ее сорочка ночью задралась. Он прижимался к ее голым бедрам, и только тонкий нейлон ее трусиков разделял их. Он возбудился так, что вынужден был встать с кровати, чтобы не подвергать себя пытке ее телом. Он проклинал свое физическое состояние, которое не позволяло ему овладеть ею, как ему того хотелось — сильно, стремительно и глубоко.
44 
