Особенно,... 
81 
— Почему? — возражала Ласьенга. — Почему?
— Лучше сделай карточку, Суарец! — веселилась Иньига.
— Надеюсь, это не бунт! — сказал Суарец. — Имейте в виду, вы обе! Каждый ваш шаг будет зафиксирован. Господин увидит абсолютно все. Все подробности вашего поведения будут доведены до сведения высшего начальства.
— Вот и хорошо, — сказал Монкада. — Пусть знают, что мы не сдавались. Что мы боролись за свое достоинство до последнего.
— Не мешайте, — проговорил Лопес. — Я вычисляю.
— Тихо! — тут же остановила прочих Иньига.
Шаровые молнии столкнулись и взорвались над столом менеджера. Глянцевый журнал, лежавший там, вспыхнул и с ужасной вонью сгорел.
И… ничего не произошло. Продавец-надсмотрщик явился утром, равнодушно снял с манекена платье, застегнул чулок и уселся за стол. Обнаружил сгоревший журнал. Смахнул на пол. Вытащил из кармана другой и погрузился в созерцание бессмысленных картинок.
Если бы Ласьенга могла плакать, она бы разрыдалась.
Монкада тихо помаргивал сочувствием.
— Учтите, Господин может появиться в любое мгновение! — сказал Суарец.
«Хорошо, что они лишены возможности воспринимать меня визуально, — размышлял он при этом. — Если бы они располагали моим зрительным образом, то вряд ли продолжали бы считать своим лидером. Лидер группы не имеет никакого права выглядеть столь отталкивающим образом».
Облегающее мужское белье и расстегнутый ярко-зеленый пиджак, равно как и тупоносые туфли на босу ногу, видимо, выражали некую концепцию дизайнера — но абсолютно не соответствовали имиджу лидера группы роботов. Голову Суарецу оставили лишь для того, чтобы увенчать ее возмутительной липкой прической: каждая прядь была выкрашена в зеленый либо в розовый цвет и стояла дыбом.
«Особенно Иньига, — размышлял Суарец, — до чего ядовитая баба! Если она доберется до своих визоров — моей карьере конец! Я не должен был позволять так поступать с собой. А ведь поначалу все казалось таким простым и безоблачным…»
Поначалу им нравилось наряжаться. И магазин выглядел безопасным. Но, должно быть, спокойная жизнь не пошла роботам на пользу: они захотели лучшей доли, начали волноваться и, судя по некоторым признакам, были готовы к бунту.
— Мы не имеем никакого права раскрывать себя, — говорил Суарец.
— Мне надоело изображать дешевую шлюху, — плакала Ласьенга.
— Изображай дорогую, — сказал Суарец сурово.
Ласьенга произнесла гордо:
— Ты — злобная сволочь, Суарец.
— Я лидер, — сказал Суарец невозмутимо. — Прошу не забывать об этом обстоятельстве.
— Ты сам себя назначил. Тебя никто не назначал, — заметил Лопес, оторвавшись на время от вычислений.
— Между прочим, Лопес — самый умный из нас всех, — сказала Иньига.
— Просто ты влюблена в него и не хочешь замечать его очевидных недостатков, — безжалостно обрубил Суарец.
Иньига вскрикнула:
— Как ты смеешь!.. — и замолчала на целый день. В магазине стало гораздо меньше электричества, и воздух перестал магнетически потрескивать. «Беспокойная особа эта Иньига, — размышлял Суарец. — С ней тоже нужно что-то делать. Хорошо еще, что ее спроектировали женщиной. Женский менталитет способен причинять окружающим неприятности, однако не наделен качествами, необходимыми для лидерства. Лопес — пустой мечтатель. Что он там вычисляет? Бесплодные фантазии. Будь он человеком, сочинял бы стишки. Еще одно идиотское занятие».
Однажды в магазин зашел поэт. Это был абсолютно сумасшедший поэт, иначе ему и в голову бы не пришло открыть эту дверь.
Но он вошел. Черные стены окружили его, и черный пол прилип к его пыльным ботинкам. Поэт был грязен, лохмат, с детским светлым взором. Он уставился на Суареца и произнес:
— А вот если бы, положим, вам встретился совершенно незнакомый человек и предложил бы вам купить его стихи — рискнули бы вы полтинником, а?
Суарец, как и полагалось законспирированному роботу, молчал.
Поэт переступил с ноги на ногу и продолжил как ни в чем не бывало, совершенно не смущаясь:
— Я прочитаю вам одно стихотворение, пока нет покупателей, хорошо? Послушайте. Если вам понравится, то купите весь сборник. Всего полтинник. Это же для вас не деньги. А мне — подспорье. Вот, слушайте.
И начал:
- Я помню чудное мгновенье:
- Передо мной явилась ты…
Тут из-за стола поднялся надсмотрщик. На нем был похоронный костюм, поэтому он растворялся в темном зале магазина. Поэт вообще не заметил его. Суарец представлялся ему идеальным слушателем.
81 
