142 
– И что – вернемся за другим?
– Нет, – вздохнув, согласился Жар, шмякаясь с корточек на попу. – Эх, надо было хоть штучки три прихватить, на всякий случай!
– Вот сам бы «свечой» и поработал, раз такой умный. – Альк сорвал былинку с пушистым колоском и обмакнул его в пузырек.
– Я ж не крыса, – удивился вор, не понимая, почему Рыска побледнела и отодвинулась. – Можно было любых взять, наугад. Десяток распихали бы по карманам…
– А толку нам с десятой части письма? – Альк вытащил колосок, по-прежнему зеленый, но слипшийся и набрякший. С виду «чернила» ничем не отличались от обычной воды.
– А толку с вообще испорченного?
Саврянин упрямо сжал губы в линию и провел травинкой по листку, одним взмахом перечеркивая его, как некогда свою судьбу.
Бумага всосала влагу, как песок. «Попробовать на краешке» по-любому бы не удалось, разве что нарезать письмо на кусочки. Осушенный колосок распушился, и Альк снова потянулся им к пузырьку, но это оказалось излишним. Листок начал темнеть, весь сразу, словно действительно погружаясь в тень.
Светлыми остались только буквы.
Рыска успела только понять, что написано по-ринтарски, как саврянин поднял бумажку и жадно вчитался.
Наблюдать за его лицом оказалось не менее интересно. Сначала оно вытянулось, даже челюсть начала отвисать, но Альк вовремя спохватился и ее подобрал. Затем белокосый (неужели?!) слегка покраснел, хмыкнул и встал, держа листок на вытянутой руке, будто из него, как из окошка, било в глаза солнце. Жар с Рыской тоже вскочили, даже пламя колыхнулось и нетерпеливо затрещало, а позабытый котелок с шипением плюнул в угли закипевшей водой.
Саврянин перечитал письмо два раза – Рыска видела, как его взгляд перескакивает с нижней на верхнюю строчку. Потом он вообще остекленел: Альк пытался поверить, что на листке написано именно это.
– Ну? Что там?! – приплясывал рядом изнывающий от любопытства Жар.
– Покажи! – потеребила саврянина и Рыска.
Альк заколебался, но все-таки отдал ей листок – хотя тайна была крупновата даже для сына посла, не то что для простой весчанки.
Чтобы разобрать текст, девушке понадобилось втрое больше времени: почерк мелкий, незнакомый, да и волновалась она здорово. За минувшие дни Рыска успела напридумывать столько секретных посланий, что на дюжину сказок хватило бы: и карта старинного клада, и страшный заговор против тсаря, и шпионский доклад… Но такое!
– Ой… – сказала девушка, прижимая ладошку к левой щеке. Правая продолжала алеть, будто свеклой намазанная.
– Да вы что, издеваетесь, что ли?! – возопил вор. – Читай вслух!
– Я… я не могу. – Рыска поспешно вернула письмо саврянину и прикрыла вторую щеку. – Пусть Альк.
– Еще чего. У меня от первой половины челюсти сводит. – Белокосый потер подбородок, будто пытаясь избавиться от потеков чего-то липкого и приторного.
– А у меня – от второй! – поспешно добавила Рыска. – Особенно там, где про ноги и дальше.
– У вашего тсаревича весьма богатое воображение, – согласился Альк. – А судя по тону письма, и опыт.
– Но откуда?! – Рыска переложила ладони со щек на уши, тоже раскаленные докрасна.
Это для Алька как раз не было загадкой.
– У нас же якобы мир. Послы постоянно ездят, и вашу сторону возглавляет младший тсарский сын. По неделе-другой живет в гостевой части дворца, дожидаясь приема, – надо ж чем-то занять свободное время.
– Странно, что тсарь его отпускает, – заметил Жар. – После того, как вы старшего пришибли.
– Сам нарвался, – жестко отрезал Альк. – Мне было пять-шесть лет, когда отец принимал его в нашем замке, но я прекрасно помню этого типа. Как после выразился дед, «крыса в голубиных перьях». Если б еще пару лет прожил, то спихнул бы «обожаемого» папашу с трона и в открытую объявил нам войну. Он ехал не заключать мирный договор, а устраивать провокацию, но перестарался и погиб сам. Впрочем, не буду врать: мы тоже не собирались ничего подписывать.
– Тем более странно – вдруг младший тоже «перестарается»? – скептически возразил Жар.
– Мне кажется, что ваш тсарь как раз на это и рассчитывает. Старший сын был его любимцем, а Шарес только мозолит глаза непохожестью на брата – и внешне, и по характеру. Я с ним пару раз разговаривал – хороший парень, только уж слишком отца слушается, даже когда не одобряет его приказов. Если за последние годы ничего не изменилось, то представляю, как он сейчас разрывается между долгом и…
142 
