167 
– Наверное, на ночную охоту летели. Напротив Хольгиного Пупа какие-то пещеры есть. – Альк снова занялся косой.
Плевун, не обидевшись на нерадушный прием, тоже вернулся, но смущенный Жар теперь старался держаться от него подальше.
– И что тут у вас еще такого-эдакого водится?
– Ничего особенного. Обычные волки, медведи и кабаны. Иди, не бойся.
Вор уже пожалел, что вызвался, но праздновать труса не стал: пошел, размахивая котелком и фальшиво насвистывая для храбрости.
* * *
Батраки так сдружились с лесорубами, что уже четвертую ночь коротали у одного костра, делясь припасами, байками и свежими новостями, привозимыми из Йожыга взамен бревен.
Колай, трепло дурное, рассказал лесорубам о жеребьевке, и они теперь подтрунивали над «Викием»:
– Так ты у нас, оказывается, знатный хуторчанин? Коров не по головам, а по стадам считаешь?
– Отвяжитесь, – досадливо огрызался Цыка, помешивая сытную, но надоевшую похлебку. – Достали уже.
– А жена, наверное, дома курочку в печке тушит… с блинцами… – продолжал дразниться самый молодой из лесорубов.
– Да отцепитесь вы! – Цыку и без того все сильнее грызла тоска по дому, по жене, по будущему ребенку. Сбегать бы хоть на денек, проведать… – Своих небось вообще по году не видите.
– Так у нас работа такая – девки сразу знали, за кого шли!
– Ну и моя привыкнет.
– И то верно – бабы, они такие, привыкучие! – притворно согласился лесоруб. – Вернешься домой, а она тебя уже с ребеночком встречает. А то и с двумя.
Не успел батрак заносчиво возразить, что двойне он вдвое рад будет, как зубоскал добавил:
– Один в пеленках, другой за подол цепляется.
Цыка упустил ложку:
– Да я тебе щас… – Батрак начал с угрозой подниматься. Лесоруб тоже не струсил, сжал кулаки.
– Но-но! – вмешался Леваш, вклиниваясь между забияками. – Лай лаем, а грызни нам тут не надо! Было бы из-за чего…
Парни нехотя расступились, разгородились костром и замолчали.
– Завтра последний день в Йожыг возим, – сообщил Мих, вернувшись от знаменного. – Две-три ходки, и все.
– А потом чего?
– А потом сказали просто на берегу складывать, напротив Хольгиного Пупа. И камни туда же.
– Зачем?
– Видать, еще одну сторожевую башню строить будем, – предположил Мих. – Рыбка-то возле острова все мельчает и мельчает, скоро савряне к нам пешком ходить начнут.
Цыка вздохнул. Башню! Эдак точно: вернется домой – а там уже не сын, а внуки… Чтоб ему хоть икалось, этому Сурку!
* * *
Хозяин вернулся на хутор поздно и сильно навеселе. Это Корова еще стерпела бы, но повод у гулянки был печальный: торговец, с которым Сурок уже год вел дела, оказался нечист на руку и успел обдурить хуторянина почти на полсотни златов, продавая скот дороже, чем говорил владельцу. Обман, разумеется, в конце концов открылся, но вернуть удалось только тридцать сребров – за ту корову, покупатель которой наябедничал Сурку. Все остальное по бумагам было шито-крыто, и один злат хуторчанин потратил на подкуп слуги торгаша, который выложил размер истинного ущерба, а половину – на лихую гулянку в кормильне.
От воплей Коровы («Вот, так я и знала! До седин дожил, а всякому жулью верит – нет бы жену послушать! С котомкой по миру пустишь! Еще и напился, боров старый!») утонувшая было в вине печаль снова всплыла. Сурок с горя добавил еще полкружки из своих запасов и пошел налево, к женке, громко хлопнув дверью. Муха в отличие от жены знала, когда можно браниться, а когда стоит промолчать и покорно снять с мужа сапоги. Потом, правда, тоже пилить будет, но это уже не так обидно.
Только Сурок собрался воспользоваться благосклонностью женки – то бишь завалиться на ее кровать и захрапеть, как раздался громкий стук и во дворе забрехали собаки.
– Кого там Саший принес?! – раздраженно выглянул в окошко хозяин.
– Да побирушка какой-то, – с запозданием крикнул от ворот батрак. – Переночевать просится.
– Гони его в шею! – рявкнул Сурок, так захлопывая ставень, что тот чуть не отвалился. Хуторчанин терпеть не мог попрошаек, к тому же этого угораздило выбрать самое неудачное время.
– Слыхал? – с ухмылкой поинтересовался батрак, которому незваный гость тоже не понравился: не старый еще, руки-ноги на месте, мог бы и на работу наняться, как все честные люди. – Вот и топай себе.
– Пода-айте хоть медечку на пропитание, с голоду помираю, – заскулил нищий, норовя проскользнуть-таки во двор, но батрак решительно выпихнул его обратно.
167 
