– Говорю же, пойдемте в кормильню, – продолжал соблазнять он. – Есть тут поблизости хорошее местечко, поросятину по настоящему чуринскому рецепту готовят, в лимонной карамели. Я угощаю.
Вор сглотнул слюну, но Рыска продолжала глядеть исподлобья, наполовину прячась за Жара. Пытается подольститься к саврянину через его спутников? Это он зря, Альк же сказал, что они ему не друзья…
– Не разговаривайте с ним, – тем не менее достаточно ревниво одернул белокосый. – Этот тип ничего не делает и не дает просто так.
– А сам-то?! – праведно возмутился путник.
Но у Алька сегодня и без того выдался тяжелый вечер, и красноречие саврянин предпочел оставить клинку, вытянув его из-за пояса.
– Так ведь убью тебя, козла упрямого, – тоскливо сказал путник, тоже протягивая руку за мечом. – Куда «свече» с путником сражаться, я ж твой дар против тебя же обращу…
– Ты меня уже убил.
– Ох ты, горюшко… – Путник поднялся, морщась и потирая спину. – Прострел уже из-за него заработал, на камнях сидя, теперь еще скакать старика заставляет… А чего вы мокрые-то такие? – с легким изумлением спросил он, спустившись по ступенькам и только сейчас заметив плачевное состояние одежды Алька и Жара. – Дождя же вроде не было.
– Вспотели, – не удержался, съязвил вор.
Путник поглядел на них с удвоенным интересом:
– Чем же для этого надо было заниматься, да еще на пару?
Альк взмахнул мечом. Путник отбил, с отнюдь не старческой ловкостью отпрыгнув в сторону, к середине улицы, где больше простору. Саврянин последовал за ним, снова вызывая клинок на клинок, но до по-настоящему серьезного боя дело не дошло: окно над головами поединщиков распахнулось, и оттуда выглянула уже знакомая тетка-соседка.
– Вы чего это удумали, а?! – визгливо заорала она. – Ночь на дворе, добрые люди только-только заснули, а они тут ржавьем бренчат, улицу кровищей загаживают! Идите вон на площадь и там махайтесь, если невтерпеж!
– А ну закрой ставни, покуда сама цела! – рыкнул на нее Альк.
Тетка наклонилась, показав широкую, обтянутую ночной рубашкой попу, чем-то там побренчала и снова высунулась из окна – сразу с двумя ночными горшками в руках.
– Ну?! – грозно вопросила она.
Друзья и враги дружно шарахнулись от окна.
– Вот бешеная баба, – выругался Жар. – Слышь, тетка, ты вон в тех двоих целься! Мы с подружкой тут ни при чем!
– Ниче, – воинственно отозвалась та, – до всех добрызнет!
Пришлось отбежать еще дальше, в переулок, где даже ножом толком не размахнуться.
– Кто там, солнышко? – сонно поинтересовался мужской голос за теткиной спиной.
– А, оборванцы какие-то, – громко, чтоб и в переулке услышали, ответила соседка. – Весь день у Матюхиной лавки околачивались, небось грабануть хотели, да я их спугнула!
– Ничего себе заявленьице! – оскорбился Жар. – Да если б я вправду к купцу залезть хотел, шиш бы ты чего заметила!
– Оборванцы?! – пробормотал и путник, оглядывая свой дорогой костюм.
Торжествующая тетка со стуком поставила горшки на подоконник, в упреждение новых шумов, и вернулась в постель.
Альк перевел взгляд на путника.
– А может, все-таки в кормильню? – тоскливо спросил тот. Теперь, когда видуны стояли бок о бок, было видно, что белокосый выше на полголовы, зато путник кряжистей, матерей.
Саврянин неумолимо сдвинул брови.
– Или до утра хотя бы подождете? – с надеждой предложила Рыска.
В конце переулка послышались торопливые шаги. Альк резко обернулся, однако это оказался всего лишь худосочный паренек лет пятнадцати, в штанах и башмаках, но почему-то без рубашки.
– Ой, дяденька, миленький, не надо!!! – заблажил он, прижимаясь спиной к стене и загораживаясь руками. – Честное слово, у меня ни медечки нет, даже рубаху проиграл!
Альк недоуменно поглядел на трясущегося паренька, потом на меч, который продолжал сжимать в руке, направив парню в пах, все понял и досадливо махнул клинком вдоль улицы.
– Иди, дурак, куда шел. Мы не грабители.
Паренек замешкался, не сразу поверив, что саврянин не шутит, потом по-крабьи, боком, выскочил из переулка, бормоча всякую ерунду вроде «дай вам Божиня здоровья, люди добрые!» и «хвала Хольге, попустила!».
Альк и путник снова уставились друг на друга.
– Давай и впрямь до утра отложим, – ухватился за Рыскину подсказку путник. – Высохнешь, успокоишься…
– Не надейся, – презрительно бросил саврянин. – Я не изменю своего мнения.