37 
— Маш, ты гений! Я телефон долго слушал.
— Там Илья, — едва не заревев, ответила я.
— Знаю, — мне Оля все рассказала.
— Какая Оля? — не поняла я.
— Я, — возле нас из стены возникла подопечная душа Антона.
— Она… — начала я. Сергей зажал мне ладонью рот.
— Тихо ты, дура. Не ори. Знаю я. Она мне от самого дома Носика помогает.
Я укусила Перова за палец и, получив свободу, глубоко вздохнула.
— Почему?
Она ласково мне улыбнулась.
— Неужто, ты думаешь, что я хочу постоянно исполнять приказы? Да и другие? Больше половины из нас узники.
— Разве вас можно удержать? — поразилась я.
— Старик Беклемишев когда-то нашел способ.
— Какой способ? — удивилась я.
— Кто такой Беклемишев? — вторил мне Сергей.
— Ребят, вы меня пугаете! — закончила Таня.
Я отмахнулась от обоих.
— Так какой?
— Мы не можем в почву входить, матушка нас внутрь пускать то пускает, но тут же вбирает, растворяет. Вот они наши вещи, иногда даже стены целиком или шкафы огромные в землю в железных ящиках зарывают.
— Ну и пусть зарывают, вам от этого что? Это не повод подчиняться.
— Глупая, — вздохнула женщина. — Если мы не подчиняемся, они просто уничтожают наш якорь, убивают нас. Якорю достаточно поменять форму, исказиться, или частично рассыпаться и все, нас нет.
— Растворяют? — вспомнила я определение, примененное самим Ильей после происшествия в ванной.
Ольга кивнула.
Сергей толкнул меня в плечо.
— Просвещаться будешь потом. Бери Танюху и бегите к воротам, там за поворотом метрах в тридцати в кустах мопед, разберетесь, садитесь и чешите, а я за Ильей.
С этими словами Перов проскользнул во входную дверь, Ольга последовала за ним.
— Танюш, слышала? Беги.
Я нырнула за Ольгой.
— Я тебя не брошу, — раздался Танькин шепот за спиной. — Кто такой Илья?
Перов обернулся и окинул нас свирепым взглядом. Я плотно сжала губы и побежала следом. Мы спустились по лестнице. Ольга указала на уже знакомую мне правую крайнюю дверь. Мы нырнули туда. Это было узкое длинное помещение, предназначение которого я не смогла определить. Ольга кивнула на низенький проходик почти в самом конце помещения.
— Души сейчас слишком заняты Ильей, чтобы обращать внимания на окружающих. Он легенда. Маш, когда ты назвала их масонами, ты почти угадала. У них есть совершенно глупые ритуалы. Один из них, передавать якорь вновь приобретенной души из рук в руки по кругу, через весь зал.
— И? — не поняла я.
Перов задергал на меня рукой.
— Сергей запомнил? Возьмешь кольцо во время передачи. Это правая сторона. Они уже начали. Ведут всегда слева направо. Давай следом за мной.
Женщина проникла в зал сквозь стену. Перов осторожно приоткрыл дверь и исчез за ней. Танька дернула меня за рукав и вопрошающе уставилась. Я ничего не ответила. Да и что мне было говорить?
Тянулись долгие минуты, я, приложив ухо к двери, пыталась услышать хоть что-то, но тщетно, лишь гробовая тишина и шорох. Затем раздался вскрик. Наверное, пора. Я распахнула дверку и высунулась в зал. Помещение гудело как растревоженный улей. Люди громко переговаривались, переходили с места на место, бледный Антон стоял на своем возвышении и смотрел наверх, а там под потолком летал слегка ошарашенный Сергей, на его пальце поблескивало знакомое украшение. Я улыбнулась. У него получилось. Чуть ниже под Перовым парил Илья и лицо его исказила… Нет. Не ярость. Ярость — слишком мягкое определение. Названия тому, что я увидела, подобрать не получилось. Антон пришел в себя.
— Медведь! — крикнул он. — Ольга!
Медведь среагировал тут же. Он встал перед хозяином, потом размытым пятном пролетел сквозь Илью, но последний лишь слегка пошатнулся.
Люди расступились от центра и прижались к стенам. Более всего меня поразило, что никто из них не стремиться уйти, убежать. Они, с каким то жадным интересом, вытягивали шеи. Многочисленные души закружились под потолком, но в бой не вмешивались. Я протиснулась вперед, за мной Танька.
— Ольга!
Женщина выплыла к Илье, улыбнулась ему, помахала нам с сестренкой, и от этого ее жеста мне стало не по себе.
— Ольга? — бровь Антона надменно поползла вверх. — Ты сама захотела. — Он мягко прикоснулся с своему запястью и женщина начала пропадать, рассеиваться, распадаясь на блестящую пыль, подобно снегопаду в солнечный день.
37 
