Особенно,... 
63 
– Но Карл ничего не сделал?
– Трудно вести войну, когда не хватает денег и свежих сил. А этот монах должен был стать удобным орудием, чтобы навсегда покончить с королем Франции.
– Уверен ли король, что... избежит этого?
Людовик XI прищурил глаза, в которых промелькнула веселая искорка, и улыбнулся.
– Если у нас будет свободное время, мы покажем наш замок в Лоше. Даже если бы у монаха вдруг выросли крылья, он все равно не смог бы улететь оттуда. Но довольно говорить о наказании! Вы спасли нам жизнь, и мы желаем выразить вам нашу признательность. Чего бы вы пожелали?
Фьора преклонила колено и сказала, склонив голову:
– Вероятно, я попрошу у короля слишком много, если попрошу даровать жизнь и свободу графу де Селонже.
Наступившее вдруг молчание было таким тяжелым, что молодая женщина похолодела, и, не осмеливаясь поднять глаза на короля, тихо добавила:
– Я не желаю больше ничего другого, сир.
По-прежнему не говоря ни слова, Людовик XI взял двумя пальцами Фьору за подбородок и долго всматривался в ее большие серые глаза, подернутые слезой.
– Бедное дитя! – вздохнул он тихо. – Любовь держит вас в более строгой тюрьме, чем темницы Лоше. Нет, не продолжайте! Идя в эту часовню, мы были уверены, что вы попросите помиловать этого человека. Мы вам слишком многим обязаны, чтобы отказать в этом, хотя это и противоречит тем надеждам, которые мы возлагали на вас. Встаньте!
Он отвернулся, взял статуэтку святой Ангадремы.
– Сир, – начала Фьора – моя признательность...
– Нет! Не благодарите меня! Может, мы и не заслуживаем такой благодарности. Приказав вам приехать ко мне, мы подумали в первую очередь – и в особенности после того, как мы увидели вас, – что вы будете для нас... выгодной заложницей, которая смогла бы убедить сира де Селонже перейти к нам на службу. Но вы дали нам понять, что наш пленник не любил вас до такой степени! И тогда мы замыслили другое – добиться, чтобы вы оказывали нам услуги против Карла Смелого, добившись его милости. Но этот проклятый монах с его кинжалом спутал нам все карты. Словом, – сказал он со вздохом, – завтра вас проводят до Компьеня к...
– Прошу прощения за то, что прерываю вас, сир, но мне кажется, что мы прекрасно понимаем друг друга. Мысль о смерти человека, которого я считала своим супругом, мучила меня. Он будет жить, и я благодарю моего короля за его великодушие. Мне больше и не надо ничего другого. Разве несколько дней назад я не сказала, что готова служить Вашему Величеству при условии, если смогу удовлетворить свою ненависть к герцогу Бургундскому? Ничто не изменилось с того момента.
Людовик XI с благоговением поцеловал статуэтку и поставил ее на место. Не оборачиваясь к Фьоре, он спросил:
– Не желаете ли вы лично сообщить мессиру де Селонже весть о его освобождении, на которое он уже не надеется? Мне кажется, что это была бы красивая и достойная месть!
– Нет, мой господин. Я даже не хочу с ним увидеться еще раз, чтобы вновь не попасть под его чары, которыми он меня околдовал. А убив хозяина, которого он обожает больше всего на свете, я отомщу ему наилучшим образом.
– И чтобы добиться этого, вы готовы на... все? Вплоть до того, чтобы... отдаться другому?
– Если мое супружество было сплошным обманом, мне нечего бояться супружеской неверности. Пусть король только прикажет, и я повинуюсь.
– Что ж, пусть будет так! А пока возвращайтесь к мессиру Ласкарису. Вечером вы оба отужинаете за нашим столом. Позднее мы вам скажем, какие дела вам предстоят.
И снова опустившись на колени перед ярко освещенным алтарем, Людовик XI погрузился в молитву. Поклонившись богу и королю, Фьора покинула молельню.
Гроза, собиравшаяся в течение всего дня над городом и соседними лесами, разразилась к вечеру. Проливной дождь залил все вокруг. Улицы превратились в ручьи, а сливные канавки – в маленькие водопады. Раздавались раскаты грома, не переставая сверкали молнии. Улицы были пустынны. Лишь солдаты, несшие вахту на крепостной стене, стоически выносили непогоду. После невыносимой жары проливной дождь освежил их.
Стоя у окна своей спальни, король Людовик XI с удовольствием наблюдал за грозой: он думал о своем шурине, короле Эдуарде VI Английском, который с пустым желудком и промокшими ногами с нетерпением ожидал заключения тайного договора, ради которого лорд Ховард и Джон Шейней приехали шесть дней назад. Эти двое, ставшие с общего согласия заложниками до того момента, как английская армия покинет Францию, были единственными, кто не очень-то страдал от голода: перед тем как их вернуть хозяину, их досыта накормили и напоили.
63 
