120 
— Никогда не слышал.
— Никогда не слышал?
— Никогда.
— Да где ты живешь? Ты что, никогда не слушаешь слова?
— Нет, никогда не слушаю певцов-романтиков…
Сидящий впереди господин решительно поворачивается к нам:
— Зато мы все слушаем, что вы там говорите. А нам хотелось бы услышать еще и то, что говорят в фильме. Или сейчас, по-вашему, все еще титры идут?
Зануда мстительный. Он специально поджидал, когда мы заговорим, чтобы выдать свою шуточку про титры. А он мог бы просто снова шикнуть. Мы бы замолчали и все тут. Так нет, он тут права качает. Я начинаю подниматься.
— Извини, но…
Не успеваю закончить фразу, как Джин тянет меня вниз за куртку, и я падаю на сиденье.
— Стэп, поласкай меня немного!
Она притягивает меня к себе. Мне не надо повторять дважды.
После первого фильма, «Что скрывает ложь», мы идем выпить пива в паб «Warner» — у нас есть немного времени до начала следующего сеанса.
— Скажи мне правду, Джин… тебе было страшно?
— Мне? Я и слова такого не знаю.
— Тогда почему ты сначала так сильно меня сжимала, а на самом интересном месте отпустила руки?
— Я боялась.
— А, вот видишь? Я же сказал…
— Я боялась, что тот тип впереди или кто-нибудь сзади заметит и заявит на нас… что мы шумели. Или из-за непристойного поведения в общественном месте.
— Уж лучше второе.
— Конечно, тогда я тоже в полиции засвечусь.
— Да не бойся ты! А, например, я коллекционирую заявления. Непристойного поведения мне как раз не хватает!
— Ну так вот: со мной ты свою коллекцию не закончишь.
— Это еще почему? У нас два фильма впереди.
Джин делает резкое движение. Я хватаю ее стакан, пока она не вылила на меня пиво.
— Эй, не бойся. Я просто хотела его допить, ведь скоро кино начинается. Если мы опоздаем, что будет с твоей коллекцией?
Она допивает пиво, встает и манжетом куртки вытирает рот.
— Пойдем. Или ты больше не хочешь?
И с весьма двусмысленным видом идет в зал. Мы смотрим «Очень страшное кино». Сначала — фильм ужасов. Теперь — пародия на ужасы. Интересно, что она думает о моем выборе. Но я ее не спрашиваю, и так слишком много вопросов. Джин ерзает в кресле. То и дело смеется над какой-нибудь сценой с дебильным юмором. Уже одно то, что она смеется, — неплохо. Не надо мной ли она смеется? Слишком много вопросов, Стэп. Да что это с тобой: ты потерял уверенность в себе?
Джин встает.
— Ой, я иду в туалет.
— Давай.
— Ты не понял?
— Да, ты же сказала, ты идешь в туалет.
Джин пожимает плечами и с улыбкой пробирается к выходу, слегка наклонившись, чтобы не загораживать экран сидящим на задних рядах. Или чтобы не бросаться никому в глаза? Я оборачиваюсь назад. Там никого. Продолжаю смотреть фильм. Какой-то тип в маске бегает, спотыкаясь. Но мне не смешно. Может быть, потому что я думаю о Джин. Она в туалете. Или, может быть, потому что просто не смешно. Мне бы тоже надо пойти в туалет. «Надо» — это сильно сказано. Просто пойти, чтобы понять, понял я или нет.
В худшем случае Джин скажет: «А что ты подумал?», а я ей скажу: «А ты что подумала? Мне просто нужно было в туалет. Или по-твоему, со мной такого не может произойти?» М-м-м, она ни за что не поверит. Я пробираюсь вдоль ряда, стараясь не шуметь. Потом кто-то впереди смеется, и смех заглушает мой удар о наполовину опущенное сиденье. Я массирую мышцу бедра и проскальзываю в туалет. Ее нигде не видно. Может быть, она и вправду закрылась в кабинке?
— Ну, наконец-то, — она появляется неожиданно из-за тяжелой бордовой занавески. — А я уж подумала, что ты не понял.
Она смеется. Не стоит говорить ей, что я сначала и впрямь не понял.
— Ты меня испугал.
Джин подходит ко мне и целует. Она теплая, мягкая, красивая, ароматная, желанная, и… готовая закончить мою коллекцию!
— Ну, скажешь что-нибудь?
— Да. Что будем делать? Закроемся в кабинке?
Она улыбается.
— Нет, давай останемся здесь.
Джин отводит руки назад, откидывается на локти и почти полностью забирается на раковину. Разводит ноги и тянется ко мне. Я тянусь к ней, чтобы поцеловать и вижу, что из кармана ее куртки торчат трусики. Она их уже сняла, и это возбуждает меня еще больше. Вдруг до нас доносится смех из зала, именно в тот момент, когда я расстегиваю брюки. Это еще больше меня заводит. И вот я в ней. Все. Мы смеемся, пока я вхожу в нее. Потом она вдруг издает стон и начинает часто дышать, а из зала снова слышен взрыв хохота. Я кладу руки ей на ягодицы, сдавливаю ее и вхожу глубже — я снова хочу, чтобы она была моею. Из зала снова слышен смех. Она тоже смеется. Хотя нет, она улыбается. И вздыхает. Потом обхватывает мою шею и слегка кусает меня.
120 
