Последние отзывы

  62  

Все трое уселись за весьма основательный завтрак, состоявший из кофе, яичницы с ветчиной и хлеба с маслом. За едой велась оживленная интересная беседа, причем миссис Делиль выказала прекрасный вкус и чувство такта, делавшие честь выбору Фредерика. После окончания трапезы она ушла, сославшись на необходимые дела по хозяйству. Джентльмены, оставшись одни, возобновили разговор, начатый прежде. Вскоре, однако, их снова отвлекли шум подъехавшего экипажа и появление Алисы, доложившей о приезде полковника Перси и леди Эмили Чарлсуорт.

— А! — сказал Делиль. — Какая удача! Вы, ваше сиятельство, должно быть, помните леди Эмили. Она нередко приходила сюда, когда вы занимались живописью, и часами беседовала с вами о различных искусствах. Милорд, что случилось? Вам дурно?

— Нет, Фредерик, — отвечал Лесли, хотя смертельная бледность, разлившаяся по его лицу, противоречила словам. — Всего лишь внезапная головная боль, это у меня бывает. Скоро пройдет, а пока мне бы не хотелось встречаться с посторонними. Они придут сюда?

— Нет, я велел пригласить их ко мне в мастерскую. Леди Эмили пришла позировать для портрета, который я пишу по заказу полковника Перси — говорят, они вскоре поженятся. Будет красивая пара! Жаль, душа у полковника не так хороша, как наружность.

— Делиль, — быстро проговорил Лесли, — любопытно взглянуть, как вы работаете, и в то же время мне хотелось бы остаться незамеченным. Можете вы как-нибудь это устроить?

— С легкостью, милорд! Окно библиотеки выходит в мастерскую. Располагайтесь там и смотрите, сколько вам будет угодно.

— В таком случае идемте, — отозвался Лесли, и оба вышли из комнаты.

Библиотека, куда Делиль привел своего гостя, представляла собой небольшую комнату, где хранилось совсем немного тщательно отобранных книг, главным образом изящной словесности. Одно окно выходило в садик позади дома, а из другого, частично закрытого зеленой портьерой, отлично просматривалась мастерская художника. Здесь и поместился Лесли. Кровь с новой силой прилила к его бледному лицу при виде леди Эмили, грациозно раскинувшейся на софе и казавшейся еще прекраснее, чем во время состязаний. Бархатная ротонда, подбитая драгоценным мехом, пышными складками падала с ее плеч. Леди Эмили отложила в сторону шляпку с великолепным плюмажем из страусовых перьев. Волосы ее, поднятые сзади и скрепленные золотым гребнем, обрамляли лицо массой блестящих каштановых локонов. Она держала на коленях спаниеля с длинной шелковистой шерстью и тихонько поправляла ему ошейник, словно вовсе не слыша страстных излияний полковника, преклонившего колени рядом с нею. Лесли, однако, не заметил этого обстоятельства. Он видел только позы обоих участников сцены, и гневная морщина омрачила его высокое чело. Впрочем, беседа влюбленных (если она таковою являлась) вскоре была прервана появлением Делиля.

— Доброе утро! — поздоровался он, низко кланяясь.

— Доброе утро, — ответил полковник Перси. — А теперь, сэр, соберите все свое искусство и призовите на помощь вдохновение, ибо красота, кою вам предстоит запечатлеть, не земного, но небесного свойства!

— Надеюсь, вы не считаете, — отвечал художник, усаживаясь за мольберт и нанося новые штрихи на прелестный, хотя и незаконченный портрет, — что все мои старания до сих пор пропали совершенно втуне?

— Нет-нет, не совсем. Но, господин живописец, конечно, вы не настолько тщеславны, чтобы воображать, будто слабое подобие из льняного масла и различных минералов, как бы искусно оно ни было выполнено, может сравниться с ослепительной действительностью, которую видите вы сейчас пред собою?

— Вы имеете в виду себя, полковник, или меня? — спросила прекрасная натурщица лукаво.

— Разумеется, вас! Зачем вы спрашиваете?

— Потому что вы так часто украдкой бросаете взгляды в зеркало, что я уж подумала, не предназначен ли столь блестящий панегирик вашему отражению!

— Хм, я всего лишь любовался мордашкой смазливой обезьянки, которая таращится на вас через то окошко и которую, кстати, я уже видел раньше в вашем обществе, Делиль.

Леди Эмили взглянула, куда указывал полковник, но ничего не увидела. Она позировала еще около двух часов, а затем, устав от вынужденной неподвижности, приказала подавать карету и уехала в сопровождении своего неотлучного спутника, полковника Перси.

  62