32 
Зная Марианну, он задал этот вопрос с самым невинным видом, но она ответила без тени колебания:
– Разве письмо царя не подсказало вам это? Встряхнитесь, Жоливаль! Надо догнать Императора, пока он движется вперед по России, чтобы предупредить об опасности, угрожающей ему при возвращении.
Перебрасывая рубашки в большой кожаной сумке, Жоливаль пожал плечами.
– Вы говорите так, словно мы находимся в Париже и речь идет о поездке в Компьень или Фонтенбло! Вы хоть представляете себе размеры этой страны?
– Мне кажется, да. Во всяком случае, эти размеры как будто не испугали пехотинцев Великой Армии. Так что нет никаких оснований, чтобы их испугалась я. Император движется на Москву. Следовательно, и мы направимся туда.
Она сложила письмо Александра и спрятала во внутренний карман темного платья, которым она заменила свой вечерний туалет.
Жоливаль взял со стола приказ об освобождении Язона и экипажа «Волшебницы моря».
– А он? – спросил он тихо. – Вы надеетесь убедить его следовать за вами в сердце России? Вы забыли о его реакции в Венеции, когда вы попросили его сопровождать нас в Константинополь? У него нет никаких оснований сейчас любить Наполеона больше, чем прежде.
Марианна с какой-то новой решимостью посмотрела на своего друга и четко проскандировала:
– У него нет выбора. Ришелье согласился освободить его, но не захотел и слышать о возвращении брига. Ему не удастся повторить свой февральский подвиг, порт охраняют слишком бдительно. И я не могу представить его возвращающимся домой вплавь...
– Конечно. Но он может воспользоваться любым судном, идущим через Босфор и Дарданеллы.
По безнадежному жесту молодой женщины Жоливаль понял, что настаивать неуместно. К тому же обоим было чем заняться, кроме спора. Они ускорили приготовления к отъезду, и, когда на ближайшей колокольне пробило два часа, Марианна и ее друг покинули отель Дюкру, унося каждый по большой сумке, в которые они уложили деньги и кое-какие пожитки, представлявшие особую ценность. Они оставили почти весь багаж, слишком громоздкий для беглецов. На стол в комнате Марианны положили золотую монету как плату за их проживание. Конечно, оставленная одежда более чем компенсировала их долг, но после дела о предположительно украденном бриллианте Марианна не хотела оставить за собою печальную известность. Ее репутация и так будет подмочена, когда полиция бросится на ее поиски за похищение секретных документов у губернатора...
Почти бегом спускаясь мимо казарм по склону, молодая женщина и ее компаньон за несколько минут дошли до порта. В такой поздний час там было пусто и тихо. Только за немыми фасадами плакала цыганская скрипка в какой-то таверне и раздавалось кошачье мяуканье. И вот уже почерневшие стены старой цитадели возникли перед беглецами.
– Я надеюсь, что их согласятся отпустить в неурочное время, – с тревогой отважился заметить Жоливаль.
Но категорический жест Марианны призвал его к молчанию. Молодая женщина уже устремилась к часовому, который, прислонившись к своей будке, спал стоя, демонстрируя выработанную привычку сохранять равновесие. Она энергично встряхнула его и, когда он с трудом приоткрыл один глаз, сунула ему под нос бумагу, чтобы он мог увидеть в свете висевшей над его головой лампы подпись губернатора.
Солдат, конечно, не умел читать, однако украшавший бумагу императорский герб был достаточно убедительным, так же как и жесты этой молодой дамы, которая явно хотела войти в крепость, повторяя, что ей необходимо увидеть коменданта.
Не желая себе в этом признаться, Марианна была не менее взволнована, чем Жоливаль. Комендант и в самом деле мог отказаться освободить заключенных среди ночи, и, если бы он был брюзга и педант, он мог также потребовать и подтверждение... Но, вероятно, в эту ночь Провидение было на стороне Марианны. Часовой не только мгновенно бросился бегом в крепость с бумагой в руке, но даже никого не позвал на свое место, и оба посетителя проникли следом за ним во двор, абсолютно темный, похожий на дно колодца. Из караульного помещения не доносилось ни единого звука, и, очевидно, там все спали. Русско-турецкая война закончилась, и беспокоиться было не о чем.
Марианна и Жоливаль на мгновение остановились, прижавшись друг к другу, перед лестницей, ведущей к коменданту. Их сердца тяжело бились в одинаковом ритме, ибо обоих терзала одна мысль: увидят ли они сейчас своих друзей или наряд солдат, которые препроводят их к офицеру для дачи объяснений?..
32 
