Особенно,... 
40 
– Было бы из-за чего сгорать! Наш дорогой Уишбоун сообщает, что Торелли отправилась в турне по Англии, а затем приедет во Францию, и он тоже возвращается в Европу. Но не пишет когда. Зато я твердо решил, что завтра возвращаюсь в Венецию.
– Понять, когда он прибудет, нетрудно, – проговорила План-Крепэн, которая уже успела подержать в руках голубую бумажку. – Он плывет на «Левиафане». Достаточно позвонить в компанию морского пароходства, и мы будем знать день и час приплытия.
– Вот и позвоните, План-Крепэн, – распорядилась маркиза. – А тебе, дорогой, я советую задержаться и поговорить с ним. Иначе этот одержимый помчится к тебе. Тебе есть что ему сказать?
– Абсолютно нечего. Разве только что я отказываюсь от этого дела. У меня нет ни малейшей зацепки, которая могла бы навести на след этой проклятой химеры, а главное, нет времени. Когда он приедет, вы скажете ему, что он может навестить мадемуазель Туссен из фирмы Картье, я ввел ее в курс дела, и пускай он сам с ней договаривается. А я отправляюсь к голубым волнам Адриатики.
– Ваш отъезд похож на бегство, – пробормотала Мари-Анжелин, смешав карты и собираясь разложить новый пасьянс.
– Конечно, я бегу. Бегу со всех ног от бессмысленных поисков, бессонных ночей и бог знает каких еще проблем! И думаю, кто угодно, но только не вы будете упрекать меня за это.
– Упрекать?
– Не стоит делать вид, будто вы не понимаете, о чем идет речь! Я прекрасно вижу, что в последнее время вам стоит больших усилий переносить мое присутствие.
– Вот оно что! А я что говорила! – едва слышно прошептала маркиза.
Не дожидаясь, чтобы его попросили, египтолог тоже вышел на поле битвы.
– Так оно и есть! Но я осмеливаюсь утверждать, что даже ваше несравненное чутье, Мари-Анжелин, может ввести вас в заблуждение.
– Итак, друзья, давайте подведем итог: я наконец-то уезжаю! Но при этом рассчитываю на ваше живое воображение, План-Крепэн! Оно может оказать мне услугу, заставив славного Уишбоуна проглотить приготовленную ему пилюлю.
План-Крепэн подняла на Альдо глаза, полные слез.
– Но у меня и в мыслях не было прогонять вас! Как вы могли такое подумать?!
Альдо оперся ладонями о столик и приблизил свое лицо к лицу Мари-Анжелин.
– Надеюсь, вы не расплачетесь, мадемуазель План-Крепэн? Разве не ваши предки воевали в Крестовых походах? Посмотрите правде в глаза. Разве вы не желали, чтобы я как можно скорее уехал из Парижа… В то время как одна дама…
Появление Сиприена прервало его речь.
– Дама ждет князя Морозини у телефона, – сообщил мажордом.
Сердце Альдо замерло. На секунду он прикрыл глаза. Если… Если это она… То она позвонила совсем не вовремя!
– Что за дама? Думаю, она представилась? – резко осведомился он.
– Мадам Бертье. Ее муж…
– Я знаю, журналист, работает репортером в «Фигаро». Сейчас подойду.
Альдо заторопился в привратницкую. Дело в том, что маркиза де Соммьер, оскорбленная возможностью «звонить ей, как прислуге», наотрез отказалась поставить «адскую машину» у себя в комнатах.
– Пойду-ка и я с Альдо, – решил Адальбер после минутного размышления.
Оставшись наедине, женщины какое-то время молчали, слышны были только вздохи маркизы.
– Не могу не признать, что вся эта беготня в привратницкую весьма неудобна. Я даже подумываю, не согласиться ли мне, чтобы этот ужасный аппарат поместили в одной из приемных. Что поделать? Приходится идти в ногу со временем.
– Полагаю, мы приняли великолепное решение! Но мне бы очень хотелось узнать, по какой причине бывшая Каролина Отье, которая столько времени не подавала никаких признаков жизни, звонит Альдо в такой час.
Все разъяснилось четверть часа спустя, когда мужчины, всерьез озабоченные, вернулись в зимний сад. Мишель Бертье пропал, он не появлялся дома трое суток, и его жена сходила с ума от беспокойства.
– Что значит пропал? – возмутилась госпожа де Соммьер. – Каролине пора бы знать, что репортер, получив задание, вправе отсутствовать, не подавая о себе вестей!
– Каролина прекрасно это знает, – кивнул Альдо, – но Бертье, где бы он ни был, непременно раз в сутки звонит жене. Он не забыл, какой глубокий след оставили в ней версальские перипетии. Сейчас прошло уже трое суток, а он ни разу не позвонил. А главное, в газете никто понятия не имеет, куда он мог запропаститься.
40 
