51 
«Старая верблюдица»? Это было уж слишком! Альдо поперхнулся глотком вина и мог бы погибнуть, если бы виновник не пришел ему на помощь, ударив несколько раз по спине с силой, способной свалить с ног быка. После экзекуции голос вернулся к Альдо, но был настолько слаб, что Адальбер счел нужным взять инициативу в свои руки.
– Вполне естественно, профессор, что вы этого не знаете, но Морозини очень привязан к мадам де Соммьер. И я также разделяю его привязанность, – весомо добавил он. – Маркиза во всех смыслах слова очаровательная старая дама и все еще хороша, несмотря на годы, но больше всего ее красит великолепное чувство юмора.
– Право, я начинаю сомневаться, говорим ли мы об одной и той же даме! Мари-Амели де Фешероль, ставшая благодаря замужеству маркизой де Соммьер, родившая сына…
– Которого, к своему большому горю, она потеряла несколько лет тому назад. И если вы скажете, что она живет на улице Альфреда де Виньи в великолепном особняке, унаследованном от знаменитой кокотки, на которой один из дядюшек маркиза, большой любитель повеселиться, отважился жениться, то мы говорим об одной и той же даме.
– Да, это она. И я задаюсь вопросом: может быть, это я ошибся?
– В чем? – прохрипел Альдо, к нему уже почти вернулся не только голос, но и обычный цвет лица.
– В выборе. Моя покойная жена Сесиль – Господи! Упокой ее душу и пошли ей радости! – в девичестве была хороша собой, скромна, нежна и обожала петь романсы, аккомпанируя себе на арфе. Но с годами она стала сварливой, подозрительной, страшно набожной и безумно глупой. Признаюсь, что я ей порой изменял – больше мысленно, горюя о своей великолепной кузине Изабелле Морозини. И когда Сесиль умерла, я, надо признаться, не слишком горевал о ней. Из-за этого Амели и высказала мне все, что она обо мне думает, запретила переступать порог своего дома и когда-либо к ней обращаться. Я, разумеется, смертельно обиделся, и мы пребываем в ссоре до сих пор. А теперь, – добавил он, вставая, – я полагаю, мне лучше закончить обедать у себя дома.
– Ни в коем случае! – Альдо тоже вскочил и, успокаивая старого профессора, положил ему руку на плечо. – Я должен попросить у вас прощения за свою слишком бурную реакцию. Сознаюсь, причина в моей привязанности к маркизе, которая была едва ощутимой в детстве и юности, но с годами углубилась и стала по-настоящему теплой и искренней. Скажу еще, что я впервые слышу нелестный отзыв о ней…
– Разве я сказал что-то плохое? Учитывая обширность моего негативного лексикона, я просто воспользовался эвфемизмом. Ну что, я прощен?
– Целиком и полностью. Выпьем за здоровье маркизы!
И они выпили за ее здоровье с почтением, стоя. После чего Адальбер перешел к теме, которая, на его взгляд, была куда более насущной и животрепещущей: к убийству Дюмена и тому, что произошло в его доме четыре дня тому назад.
– Я не понимаю, почему полиция так упорно обвиняет в убийстве Дюмена Бертье. И еще меньше понимаю легкомыслие, с которым инспектор отнесся к вскрытию. Определение часа смерти в этом случае имеет решающее значение, тем более что хозяин нашей харчевни видел, когда проезжал Бертье.
– А вы разве не знаете, что Шинон необычный город? Он настолько перегружен историей, Историей, я имею в виду, что его жители во что бы то ни стало стремятся сохранить его особую атмосферу, его магию, открещиваясь от слишком уж вульгарных проявлений реальной жизни вроде убийств с ограблением. Они стараются избежать вмешательства прессы, не привлекать внимания любопытных, боятся грубого вторжения современной жизни. Люди, которые ходят по нашим узким улочкам, далеки от современности. Наш город, который очень мало изменился, живет, притулившись, в тени великолепного исторического памятника, могущественного замка. Этот замок обладал еще большим могуществом, когда, расширив его, в нем жили Плантагенеты. Он стал свидетелем противостояния Беккета Генриху II Английскому, ссор короля с сыновьями. Особенно ненавидел отца Ричард Львиное Сердце, которого король собирался женить на своей любовнице Алисе, зато младший, Иоанн Безземельный, до поры до времени всячески подмасливался к отцу, надеясь стать его любимчиком и получить удел побогаче. Выдержал наш замок гнев их матери, Алиеноры, Золотой орлицы двух королевств, которую Генрих шестнадцать лет держал в заточении, но порой привозил сюда, желая добиться от нее послушания, которого она никогда ему не оказывала. Стены башни Кудре хранят рисунки заточенных в нем тамплиеров, преследуемых королем Филиппом Красивым. Великий магистр Жак де Моле и другие высокие сановники Ордена вышли отсюда, чтобы взойти на костер, который был зажжен на Иль-де-Жюиф в Париже… После стольких распрей, ненависти и мрака Шинон увидит и деву света, знаменитую Жанну д’Арк, появившуюся в один прекрасный день, чтобы выгнать англичан из Франции и придать мужества жалкому дофину Карлу, которого отвергла собственная мать, распутная Изабо, чье королевство уменьшалось с каждым днем, как шагреневая кожа, и который считал себя бесправным и незаконнорожденным. «Я пришла от Царя Небесного сказать тебе, что ты наследник Франции и законный сын короля!» – сказала Карлу Жанна и открыла перед ним ворота Орлеана и множества других городов на пути, который в конце концов привел его к Реймсу, где состоялась коронация. Она привела его к победе. Но Жанна не увидит победы, преступная церковь отправит ее умирать среди языков пламени, где она выкрикнет только одно имя «Иисус!»…
51 
