Особенно,... 
18 
— Что? — спросил Битти.
— Она сказала “Ридли”. Она что-то странное говорила, когда мы вошли в дом: “Будьте мужественны, Ридли”. И еще что-то… Что-то еще…
— “Божьей милостью мы зажжем сегодня в Англии такую свечу, которую, я верю, им не погасить никогда”, — промолвил Битти.
Стоунмен и Монтэг изумленно взглянули на брандмейстера.
Битти задумчиво потер подбородок.
— Человек по имени Латимер сказал это человеку, которого звали Николас Ридли, когда их сжигали заживо на костре за ересь в Оксфорде шестнадцатого октября тысяча пятьсот пятьдесят пятого года.
Монтэг и Стоунмен снова перевели взгляд на мостовую, быстро мелькавшую под колесами машины.
— Я начинен цитатами, всякими обрывками, — сказал Битти. — У брандмейстеров это не редкость. Иногда сам себе удивляюсь. Не зевайте, Стоунмен!
Стоунмен нажал на тормоза.
— Черт! — воскликнул Битти. — Проехали наш поворот.
— Кто там?
— Кому же быть, как не мне? — отозвался из темноты Монтэг. Он затворил за собой дверь спальни и устало прислонился к косяку.
После небольшой паузы жена, наконец, сказала:
— Зажги свет.
— Мне не нужен свет.
— Тогда ложись спать.
Он слышал, как она недовольно заворочалась на постели; жалобно застонали пружины матраца.
— Ты пьян? — спросила она.
Так вот значит как это вышло! Во всем виновата его рука. Он почувствовал, что его руки — сначала одна, потом другая — стащили с плеч куртку, бросили ее на пол. Снятые брюки повисли в его руках, и он равнодушно уронил их в темноту, как в пропасть.
Кисти его рук поражены заразой; скоро она поднимется выше, к локтям, захватит плечи, перекинется, как искра, с одной лопатки на другую. Его руки охвачены ненасытной жадностью. И теперь эта жадность передавалась уже и его глазам: ему вдруг захотелось глядеть и глядеть, не переставая, глядеть на что-нибудь, безразлично на что, глядеть на вес…
— Что ты там делаешь? — спросила жена.
Он стоял, пошатываясь в темноте, зажав книгу в холодных, влажных от пота пальцах.
Через минуту жена снова сказала:
— Ну! Долго ты еще будешь вот так стоять посреди комнаты?
Из груди его вырвался какой-то невнятный звук.
— Ты что-то сказал? — спросила жена.
Снова неясный звук слетел с его губ. Спотыкаясь, ощупью добрался он до своей кровати, неловко сунул книгу под холодную как лед подушку и тяжело повалился на постель. Его жена испуганно вскрикнула. Но ему казалось, что она где-то далеко, в другом конце комнаты, что его постель — это ледяной остров среди пустынного моря. Жена что-то говорила ему, говорила долго, то об одном, то о другом, но для него это были только слова, без связи и без смысла. Однажды в доме приятеля он слышал, как, вот тан же лепеча, двухлетний малыш выговаривал какие-то свои детские словечки, издавал приятные на слух, но ничего не значащие звуки…
Монтэг молчал. Когда невнятный стон снова слетел с его уст, Милдред встала и подошла к его постели. Наклонившись, она коснулась его щеки. И Монтэг знал, что, когда Милдред отняла руку, ладонь у нее была влажной.
Позже, ночью, он поглядел на Милдред, Она не спала. Чуть слышная мелодия звенела в воздухе — в ушах у нее опять были “Ракушки”, и опять она слушала далекие голоса из далеких стран. Ее широко открытые глаза смотрели в потолок, в толщу нависшей над нею тьмы.
Он вспомнил избитый анекдот о жене, которая так много разговаривала по телефону, что ее муж, желавший узнать, что сегодня на обед, вынужден был побежать в ближайший автомат и позвонить ей оттуда. Не купить ли и ему, Монтэгу, портативный передатчик системы “Ракушка”, чтобы по ночам разговаривать со своей женой, нашептывать ей на ухо, кричать, вопить, орать? Но что нашептывать? О чем кричать? Что мог он сказать ей?
И вдруг она показалась ему такой чужой, как будто он никогда раньше ее и в глаза не видел. Просто он но ошибке попал в чей-то дом, как тот человек в анекдоте, который, возвращаясь ночью пьяный, открыл чужую дверь, вошел в чужой дом и улегся в постель рядом с чужой женой, а рано утром встал и ушел на работу, и ни он, ни женщина так ни о чем и не догадались…
— Милли! — прошептал он.
— Что?..
— Не пугайся! Я только хотел спросить…
— Ну?
— Когда мы встретились и где?
— Для чего встретились? — спросила она.
— Да нет! Я про нашу первую встречу.
Он знал, что сейчас она недовольно хмурится в темноте.
Он пояснил:
— Ну, когда мы с тобой в первый раз увидели друг друга. Где это было и когда?
18 
