71 
– Ты не можешь уйти от меня, – сказал он.
– Посмотрим.
– Я люблю тебя, – сказал он.
– О, – сказала она. – Иди и любуйся своими картинками.
Он потянулся к ней.
– Убери свои руки, – закричала она.
– Лизабет.
– Не приближайся ко мне. Меня тошнит от твоего вида.
– Лизабет…
Казалось, засверкали огнем все глаза на его рисунках, пришли в движение все змеи, все монстры, широко раскрылись их глотки, изрыгающие пламя. Он пошел к ней – не человек, а целая толпа.
Он почувствовал прилив крови во всем теле, забился пульс на запястьях, на ногах, бешено заколотилось сердце. Более того, океаны горчицы и острых приправ и миллионы напитков, которые он влил в себя за последний год, закипели в нем; лицо приобрело цвет нагретого до кипения пива.
А розы на руке напоминали плотоядные цветы, выросшие в жарких джунглях, а теперь вырвавшиеся на свободу, чтобы обрести новую жизнь в прохладном ночном воздухе.
Он схватил ее, как может схватить огромный зверь сопротивляющуюся жертву. Это был неистовый жест любви, возбуждающий и требовательный, ожесточавшийся по мере того, как она прилагала все усилия, чтобы оттолкнуть его. Она била и царапала картинку на его груди.
– Ты должна полюбить меня, Лизабет.
– Пусти! – пронзительно кричала она. Она изо всех сил била по картинке, которая пылала огнем под ее кулаками. Она глубоко поцарапала его ногтями.
– О, Лизабет, – проговорил он, его руки подвинулись к ее плечам, затем – к шее. – Не уходи.
– Помогите, – громко закричала она. Кровь текла из его груди.
Он обхватил пальцами ее шею и сильно сжал.
И замер ее сдавленный крик.
А за стенами домика шуршала сухая, выжженная солнцем трава. Донесся топот бегущих ног.
Мистер Уильям Филиппус Фелпс открыл дверь.
Они поджидали его: Скелет, Волшебник, Воздушный Шар, Электра, Карлик, Пучеглазый. Чудища, расположившиеся ночью на сухой траве.
Он направился им навстречу.
Он шел и понимал, что ему надо уйти отсюда; эти люди ничего не поймут, ибо никогда ни над чем не задумывались. Постольку поскольку он не спасался бегством, а спокойно шел между шатрами, оглушенный случившимся, чудища медленно расступились, чтобы пропустить его.
Они молча наблюдали за ним, потому что надеялись, что он не убежит.
Он шел через черный луг, и ночные бабочки, взмахивая крыльями, били его по лицу. Он твердо шел до тех пор, пока не скрылся из виду, сам не ведая, куда идет. Они следили за ним, пока он был виден, а потом повернулись к безмолвному домику и распахнули настежь дверь…
Разрисованный уверенно шагал по высохшему лугу, оставив город позади.
– Он пошел этой дорогой! – услышал он слабо доносящийся голос. Факелы и фонари отбрасывали слабые отблески света на придорожные холмы. Были видны расплывчатые фигуры бегущих.
Мистер Уильям Филиппус Фелпс помахал им рукой. Он очень устал. И сейчас ему хотелось только, чтобы его нашли. Он устал от преследования.
– Вот он! – Факелы изменили направление. – Сюда! Мы поймаем этого негодяя!
И наступил момент, когда Разрисованный вновь побежал. Он старался бежать медленно и даже намеренно дважды упал. Оглядываясь назад, он увидел, что в руках они держали колы, поддерживающие шатровые опоры.
Он побежал по направлению к уличному фонарю на далеком перекрестке, где, казалось, сгустилась летняя ночь; будто все вокруг устремилось к этому яркому пятну в окружающей тьме – кружащиеся в затейливых каруселях жуки-светляки, распевающие свои бесконечные трели сверчки – всех притягивала к себе эта высоко висящая лампа.
И Разрисованный, и остальные, бежавшие за ним следом, не были исключением.
Когда, наконец, он добрался до этого места и прошел несколько ярдов, ему уже не надо было оглядываться назад.
На дороге прямо перед ним неожиданно выросли колья от шатров, яростно взметнувшиеся вверх, выше, выше, а затем так же яростно опустившиеся вниз.
Прошла минута.
В ложбинах, окруживших город, пели неугомонные сверчки.
Чудища стояли над распростертым Разрисованным, держа в руках свои колья. Потом они перевернули его. Кровь побежала из его рта тихой струйкой.
Они содрали с его спины липкий пластырь. Уставившись, они долго всматривались в только что возникшую картинку. Послышался чей-то невнятный шепот. Кто-то тихо выругался. Скелет протолкнулся сквозь толпу, не в состоянии лицезреть увиденное.
Чудища глазели на изображение с дрожащими губами и один за другим исчезали, оставив Разрисованного на пустынной дороге в луже крови.
71 
